Это свершилось. Мы переехали.
Вообще я начинаю думать, что Дамблдор все-таки самоубийца. В небольшой городишко графства Н мы добрались к вечеру – ради соблюдения «легенды» пришлось ехать на поезде и брать от вокзала такси. Увидев снятый директором коттедж, я сначала восхитился, а потом задумался, что же тут неладно. И, конечно, без неладного не обошлось: оказалось, что в доме всего две спальни, одна моя, другая – ээ... супружеская. Мои новоиспеченные родители позеленели оба. Я решил не рисковать жизнью и сбежал к себе – устраиваться и распаковываться, а они остались в гостиной шипеть и ругаться. Только-только я успел развесить в шкафу шмотье и запихать учебники в стол, как в дверь постучали.
– Входите, – отозвался я.
Дверь отворилась, и внутрь вошли Снейп и Тонкс. Они молча переглянулись, будто пытаясь заставить друг друга что-нибудь сказать. Понаблюдав с минуту, как они мнутся, я вдруг понял, чего именно от меня хотят.
– Нет, – твердо сказал я, – и не просите. Ни с кем из вас я жить не буду. Во-первых, у меня впервые в жизни есть шанс на нормальное лето, и я не собираюсь его упускать, а во-вторых, вы о соседях подумали?
– А при чем здесь соседи? – искренне изумился Снейп. От удивления он, кажется, даже забыл разозлиться.
– Послушайте, профессор, – на всякий случай вежливо сказал я, – неужели вы думаете, что за два месяца сюда никто ни разу не зайдет? Что подумают люди, если увидят, что взрослый сын делит комнату с одним из родителей?
– Он прав, – понурилась Тонкс. – И мы не можем отгородиться от всех, так не делают. Если мы не начнем знакомиться с соседями, по городу поползут такие слухи...
Снейп пристально оглядел нас обоих, видимо, пытаясь понять, не издеваемся ли мы над ним. Когда он понял, что мы с Тонкс не шутим, на его лице на мгновение снова появилось то затравленное выражение, которое я у него видел в супермаркете, а потом он опять принял свой обычный бесстрастный вид.
– Ну хорошо, – буркнул он, – я согласен. Но только ради конспирации.
С этими словами он гордо удалился – очевидно, пошел разбирать вещи.
– Нет, ну каков, а? – возмутилась Тонкс. – Он согласен! А я?!
Я только плечами пожал: дескать, Снейп – это Снейп.
– Ну ладно, – Тонкс вздохнула, – я тоже пойду.
Оставшись один, я вдруг понял, что хочу есть. Зная, что от «родителей» в ближайшее время ничего путного не дождешься, я спустился на кухню и с радостью обнаружил, что холодильник и шкафы полны продуктов: слава Мерлину, директор догадался об этом позаботиться. Был бы я один, я бы прекрасно обошелся яичницей, но предлагать питаться этим Снейпу? Дудки, я жить хочу. В общем, я решил, что салат, отбивные и спагетти а-ля Ницца – это то, что надо: быстро и несложно.
Я быстро покончил с салатом, запустил спагетти, поставил на конфорку сковородку с отбивными и принялся жарить лук с помидорами. За этим занятием меня и застал спустившийся со второго этажа Снейп.
Мерлин милостивый, я первый раз в жизни пожалел, что рядом не крутится Колин со своим фотоаппаратом. Такого лица я у Мастера Зелий не видел никогда. Даже когда Невилл продемонстрировал ему сертификат СОВ, где черным по белому значилось «Отлично» по зельеварению.
Впрочем, мне было некогда на него смотреть: подгоревший лук портит весь вкус, поэтому я сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал заниматься своим делом. Надо отдать Снейпу должное: он довольно быстро справился с собой и принялся накрывать на стол – молча! Это меня более чем устраивало, и следующие десять минут прошли в спокойной тишине. Потом в кухню спустилась Тонкс.
– Гарри, – ахнула она, – ну зачем! Я могла бы и сама...
– Только через мой труп! – сказали мы со Снейпом хором. Единственный раз, когда Тонкс напросилась помогать Молли на кухне прошлым летом, присутствовавшие в доме запомнили надолго. У Молли потом два дня были все признаки нервного расстройства.
Тонкс надулась, но ненадолго: она вообще долго не расстраивается. Мы сели есть, и она принялась не переставая меня хвалить. Снейп, на мое счастье, ничего дурного не говорил, а следовательно, был доволен. Я жутко гордился собой до тех пор, пока не пришло время убирать со стола.
Тут уже Снейп поразил меня. Во-первых, он молча принялся мыть посуду. Во-вторых, он все делал с фантастической скоростью и точностью – просто как какой-нибудь хирург из кино во время важной операции. «Наверное, – подумал я, – он такой же у себя в лаборатории...» В общем, не успели мы с Тонкс и глазом моргнуть, как кухня была в идеальном порядке.
Потом в кухне повисло неловкое молчание. Часы показывали половину одиннадцатого, и мы все страшно устали. Я, во всяком случае, точно.
– Во сколько мы завтракаем? – деловито спросил я. Больше всего мне хотелось распрощаться и пойти спать, но сначала следовало обсудить наши планы.
Снейп пристально посмотрел на меня.
– Поттер, – негромко сказал он, – что вы пытаетесь доказать?
Мне очень захотелось чем-нибудь бросить в эту скотину. Ну что ему опять не нравится, хотел бы я знать? Но скандалить у меня просто не было сил.
– Папа, – я заставил себя говорить спокойно, – я просто вношу посильную лепту в домашнее хозяйство. Завтрак в половине десятого, если это вас обоих устраивает. Спокойной ночи.
Я развернулся и молча ушел к себе, чувствуя, что они смотрят мне в спину. Не знаю, что они там теперь делают.
Интерлюдия 3: Тонкс (29 июня, 23:00)
Гарри наверху хлопнул дверью, и Северус тяжело опустился на стул, как будто силы его совершенно оставили. Выглядит он неважно. Дамблдор предупредил меня, что у Северуса постоянно ноет метка и что тот вынужден пить какие-то зелья, чтобы уменьшить боль и не дать Волдеморту нас найти. И строго-настрого запретил мне говорить об этом Гарри.
– Ничего не понимаю, – неожиданно произносит Северус.
– Чего не понимаешь? – тихо спрашиваю я и сажусь за стол напротив него. Что-то мне говорит, что сейчас не время валять дурочку и играть привычную роль Девочки-С-Фиолетовыми-Волосами. Тогда в супермаркете я, конечно, оторвалась, но... Голос Северуса прерывает мои раздумья.
– Поттера не понимаю, – бормочет он себе под нос. – Он странный какой-то.
– Северус, – неуверенно начинаю я, не зная, стоит ли сейчас поднимать всем известную больную тему «Гарри-не-его-отец».
– Себастьян, – устало вздыхает Северус. – Нам не следует называть друг друга настоящими именами даже наедине. Нужно привыкать.
– Тогда Сев. Уменьшительное от Себастьяна все равно Сев, – улыбаюсь я. Может, на самом деле он и не такой уж скользкий слизеринец, как прежде...
– Да зови хоть гиппогрифом, – фыркает он, немного приободрившись. – Так что ты там говорила?
– Я собиралась спросить, что тебя так удивило?
– Вот уж не думал, что наш избалованный Золотой Мальчик умеет готовить. И тем более вызовется делать это добровольно, – сварливо говорит Северус, потирая виски.
Я понимаю, что нужно брать быка за рога... или кобру за капюшон?
– Послушай, что я тебе скажу, дорогой, – заявляю я. – Когда все это кончится – всего-то через девять недель – ты сможешь со спокойной совестью оторвать мне голову, но сейчас просто заткнись и выслушай. Ты НЕ знаешь Гарри. Он вовсе не избалованный. И терпеть не может всеобщего внимания. Я никогда не видела Джеймса, но все, что мне о нем рассказывали, к Гарри не имеет ни малейшего отношения. Ну, кроме внешности, разумеется, и общегриффиндорской импульсивности.
– Внешность у него сейчас вполне моя, – мрачно возражает Северус, как всегда, цепляясь за самую бессмысленную мелочь. – И это меня раздражает еще больше.
– А меня раздражает необходимость выглядеть на десять лет старше и спать с тобой в одной постели, – огрызаюсь я, потеряв терпение. – Привыкнем. Так надо, значит, так надо.
– Ты меня еще поучи, глупая девчонка, – раздраженно рявкает он, и мне сразу вспомнились уроки зельеварения. Кошмарно, когда твой... эээ... муж, пусть даже фиктивный, помнит тебя одиннадцатилетней соплячкой.