— Ну, корову!..
— А вот бастурму вам приготовлю. Ели когда-нибудь?
— Не… не слыхала.
— Пальчики оближете!.. Ну, а где спать будем?
— Я вам…
— Да зовите меня на «ты»! Я же еще девчонка, мне тридцати нет.
— Ну, я на Колиной кровати постелю…
— Одно к одному! — снова засмеялась Лидия.
Утром она просыпалась несколько раз. Звякала дужка ведра — она от-крывала глаза, непонимающе смотрела на простенький тканый коврик, снова засыпала. Она как бы нанизывала на нить с промежутками сна бормотания хозяйки из-за дощатой перегородки, потрескивание сала на сковородке, запах оладий, стук поленьев у печки, цокот будильника. Окончательно разбудил Лидию лай собак, приближающийся со стороны солнца, бьющего в окно через тюль, затем обогнувший дом. Она вспомнила вчерашнюю злость на Кутузова за дурацкое путешествие в глубь тайги. Сейчас злости уже не было. Было лень, нега, и ее размывало, как ручеек, детское любопытство — что там за дядя пришел? Видимо, в волчьей дохе, с бородой, с запахом дыма, звериной крови… Ах да, это же сын хозяйки… с темным румянцем, белокурый гигант… похожий на баскетболиста из Иркутска, на Женьку… Ну, Кутузов!
Она закинула голову и узлом волос потерлась о плечи. Ноги легко сбросили одеяло, сверкнули полукругом на солнце. Нет, только не рожать! Просыпаться по утрам со счастливой кожей, с чистыми глазами, младенческим ртом. Ходить по школе в строгом костюме — каждую перемену звонок: Кутузов проверяет наличие, — ну, Кутузов!.. Сколько еще такой жизни? Пять, семь лет? До седины. До Москвы. До родов. До квартиры с индексом 100… До Кутузова, последнего, окончательного Кутузова.
— Физически я очень сильный, — сказал Николай и покраснел.
— Да уж, — вмешалась Вера. Она чувствовала сегодня себя такой счастливой, какой не бывала после возвращения Николая из армии. — Уж силе-ен! Грузовик поднял!
— Да вы что, серьезно? — Лидия подняла брови, переводя взгляд с матери на сына. Была в них бурятская кровь, была. — С людьми?
— Чего? — не поняла Вера. — Да нет, грузовик застрял, так Коля его взял и поставил…
— Ну че ты, мам… — русобородый скуластый Николай сидел в белой нейлоновой рубашке, неприятно размякший после бани и глупый.
Лидия мысленно усадила рядом Кутузова, который не глупел никогда, и ей стало стыдно перед ним. И скучно.
— Что ж тут стесняться, Коля, — сказала она. — Достойное применение своей физической силы. Не то что эти, со штангами. Если есть сила, то надо ее как-то… («Что это я несу?» — подумала она.) Как-то применять.
Вера почтительно выслушала ее и закивала. Она боялась что-нибудь нарушить за столом. Когда Николай утром узнал, что в доме гостья, то и порога не переступил. Хотел уходить во времянку, к вздымщикам. И если бы не Лидия, которая медленно, осторожно приблизилась к нему, чистившему ружье у лабаза, и тихо заговорила (Вера видела в окно, как он косил глазом в лес и едва не вздрагивал), так точно ушел бы. Летом приезжала дочка, Валентина, с одной девушкой из бригады, вместе работают на алюминиевом заводе, так как ушел в зимовье — две недели не было! В отца. Тот после свадьбы в лес сбежал, осрамил ее перед всей Червянкой, но уж как во вторую-то ночь…
— А вы кушайте, кушайте! Это из сохатины котлеты, — прихлопнула Вера ненужное воспоминание. — Коля лицензии берет, не думайте!
— Да я кушаю, кушаю, — ответила Лидия. — Только мне много нельзя. Уже не тот возраст.
— И-и! Какой там возраст! Вон вы какая гладкая, чистая! Красавица! Прям Дженнифер Лопес!
— А вот выпить — я бы выпила. После вчерашнего стресса просто необходимо. Если есть, конечно.
— Да есть у нас. Я уж и не решилась поставить. — Вера вопросительно посмотрела на сына.
Тот кивнул. Вера вышла.
— А вы не пьете, Коля? — вежливо спросила Лидия.
— Я… пробовал, а потом… Пью, да! Могу.
— Немного выпить — это даже хорошо. Я учительница, а тоже иногда… принимаю.
Помолчали. Лидия подумала, что если хозяйка прячет спиртное, то этот Коля — запойный парень.
— А вы… по какому предмету? — выдавил Николай. Он сидел малиновый от смущения.
— Химию я преподаю, Коля. Химию. И ученики зовут меня химозой. Вы сколько закончили?
— Десять. Я в армии учился, в вечерней школе.
— А почему в городе не остались?
— Не знаю… Мать одна… Я охоту люблю.
— И соболей промышляете?
— Да, соболей, белок…
— А мы здесь за соболями ездили. К Кочергину.
— Знаю такого…
— Неодобрительно сказал он, — пошутила Лидия. — Браконьер?
— Да все тут… помаленьку…