- Что ты сказала? А ну повтори? - рука с запястья резко переместилась на загривок Кристины, до боли сжимая затянутые в пучок волосы. Слезы полились из глаз, дорожками размазывая дешевый тональный крем. - Сука неблагодарная!
Виктор стиснул зубы, почти выплевывая слова ей в лицо. С неким удовольствием он смотрел, как вздулись венки на ее лбу, а кожа натянулась, еще немного и волосяные лукавицы вырвутся из нее. Виктор развернулся к духовке, тут же прижимая к ней Кристину за волосы сбоку от дверцы.
- Ч-т-о т-ы с-к-а-з-а-л-а? - он сильнее вдавил ее голову в твердую горячую поверхность, угрожая уткнуть ее лицом в раскаленное стекло на дверце.
Его горячее дыхание раздавалась над самым ухом, пуская испуганные мурашки вдоль позвоночника. Сердце Кристины ухнуло в пятки, а затем застряло где-то в горле.
- Прости меня, - надломлено прошептала она.
- Повтори? - он резко дернул ее за волосы вниз, а затем ударил головой о металл духовки. Тонкая струйка крови стекла из носа, окрашивая губы в кровавый красный оттенок.
- Сама напросилась!
- Прости меня, такого больше не повторится. Умоляю! - ее губы дрожали, а на языке чувствовался металлический вкус крови. На лбу проступили первые капли пота.
- Так-то лучше, - Виктор отпустил ее волосы, позволяя телу Кристины обмякнуть. Если бы она не удержалась за столешницу, то рухнула бы на пол, не устояв на ватных ногах.
- Я пойду, вымою руки, - он брезгливо посмотрел на Кристину, - ты тоже вытри лицо и будем ужинать.
Она быстро кивнула и потянулась за бумажной салфеткой. Она вытерла кровь с лица и прополоскала рот стаканом воды, затем, дрожащей рукой, бросила салфетку в урну. Индейку придется выкинуть, поэтому ужинать оставалось только расставленными на столе готовыми закусками.
Ужинали они молча. Кристина мысленно благодарила Бога за то, что Виктор строго придерживался негласного правила «о тишине во время трапезы». Есть ей не хотелось, каждый кусок словно шкрябал изнутри, хоть она и честно пыталась жевать. Если бы ей еще пришлось и беседу поддерживать, то ее бы точно вывернуло наизнанку.
Виктор недовольно причмокнул губами и отложил в сторону вилку, зубчиками укладывая ее на поверхность пустой тарелки.
- Когда ты научишься нормально готовить? Жрать невозможно! Я ж не свинья, в отличие от тебя, - он потянулся за зубочисткой, потом смачно поковырялся ею в зубах.
Кристина опустила взгляд в тарелку, лишь бы не видеть этот неприятный ритуал, но муж, казалось, и не заметил этого.
- Я старалась, - виновато прошептала она, но Виктор все же услышал.
- Старалась? - Кристина нервно закусила губу.
- Старалась?! - громче повторил Виктор и смахнул тарелку на пол, - это не еда, это корм собачий!
Он выскочил из-за стола, подскочил к жене и, дернув ее за руку, усадил на колени перед осколками тарелки. Он навис сверху, сжимая ее плечи, вдавливая в пол. Левым коленом Кристина уткнулась в один из осколков, чувствуя, как острый край больно впивается в мягкую кожу. Она зашипела, но Виктор надавил лишь сильнее.
- Это не еда, это дерьмо! - он оторвал одну руку от плеча и надавил на затылок, склоняя ее голову к полу, затем оттолкнул Кристину в сторону и вышел из кухни.
Она слышала топот его шагов где-то в прихожей, потом они стихли за дверями спальни. Кристина неловко поднялась, села на стул, замечая, как из кожи на коленке торчит осколок. Вытащив его, она приложила салфетку и прижала ее рукой. Чувство опустошенности заполнило ее.
- Шрам останется, - вслух произнесла она, безразлично рассматривая, как салфетка пропитывается алой кровью.
- Одним больше, одним меньше, - сарказм так и сквозил в голосе.
Где-то в доме хлопнула дверь, скорее всего в спальне. Кристина прислушалась. Топот шагов продолжился, резко утопая в тишине.
- Стоит на ковре, - женщина продолжила мысленную игру «угадай, где я».
Шаги возобновились, затем к ним добавился скрежет ключа в замочной скважине.
- Домой не жди, буду поздно, - наполовину высунувшись на лестничную площадку, бросил из прихожей Виктор, так и не удосужившись зайти на кухню.
- Хорошо, - одними губами произнесла Кристина и расплакалась. Крупные соленые слезы катились по щекам, но женщина даже не пыталась стереть их с лица. Она по-старушечьи медленно поднялась, сквозь пелену слез высматривая окно. На улице уже давно стемнело и уличные фонари как стойкие солдаты боролись с тьмой, освещая бурлящую внизу улицу. Хоть вечер и был праздничным, традиционно-семейным, людей внизу хватало. Живым потоком они сновали по мощеному тротуару.
Кристина прильнула к окну, высматривая фигуру мужа, лишь бы убедиться, что можно спокойно выдохнуть и отпраздновать Рождество под пледом, с чашкой ароматного какао.