Местные жители говорили, что сибирские шаманы древности приписывали водам озера особые целительные свойства, но Трояку оказалось достаточно попробовать местную соленую рыбу под названием «омуль», продаваемую женщиной на станции Мысовая, чтобы более чем убедиться в этом. Они обнаружили, что если прокоптить только что пойманную рыбу на импровизированной жаровне, она становится очень похожей на лосося.
Они втроем тихо отдыхали на скамейке у станции, а железнодорожники пополняли запасы воды, когда с запада появился другой поезд. Это был короткий состав, ведомый старым обветренным красным локомотивом, за которым виднелись три серых товарных вагона, вагон-купе и два больших товарных вагона, окрашенных в тусклый зеленый цвет. Когда поезд остановился, они увидели, как из пассажирского вагона появились пять вооруженных охранников в коричневой форме НКВД с винтовками с примкнутыми штыками. Федоров проследил за тем, как один из них подошел к первому вагону и поднял металлическую задвижку, а остальные четверо медленно открыли двери.
Из темного внутреннего пространства раздались стоны и донесся запах экскрементов, мочи и немытых тел, несмотря на то, что они сидели за двадцать метров от вагона. Федоров сразу понял, что это была группа заключенных, скорее всего, направляющихся в один из сотен трудовых лагерей, раскиданных по неприступным районам Сибири в огромном «Архипелаге ГУЛАГ».
Эти потерянные души, вероятно, оказались здесь после дикого и неожиданного момента, когда солдаты ворвались в их дома, громко стуча в двери с криками «Otkroite!». Их жалобы или отсутствие каких-либо доказательств их преступления не имели значения. Часто хватало даже того места, где они жили, чтобы их вытащили из их домов среди ночи и загнали в эти уродливые вагоны, направляющиеся в забытье Сибири. После того, как они достигнут своей цели, тех, кто пережил этот гнетущий путь, ожидал допрос «синими фуражками» из НКВД, их «дела» рассматривались на месте, и выносилось решение, определяющее их жизнь на долгие годы — или завершающее ее[8].
Эти люди выглядели так, словно провели в поезде долгое время, изможденные и подавленные. Глаза на напуганных лицах смотрели словно безучастно, словно они отказывались признавать или верить в то, что с ними происходит. Федоров посмотрел на Трояка, покачав головой.
— Добро пожаловать в мир Сталина, — тихо сказал он. — Пока что нам удавалось двигаться на запад достаточно легко, но мы забываем, что произошло в эту войну, страдания, нанесенные нами собственному нарожу, террор и несправедливость.
Трояк кивнул, неприязненно глядя на солдат. Вскоре они поняли, что помимо проветривания тесного вагона, охранник также намеревались убрать всех, кто умер прошлой ночью. Они принялись резко рявкать на людей, сгрудившихся в вагоне, и Федоров заметил, что они указывают руками на человека, лежавшего на засыпанном грязной соломой полу. Они хотели вытащить его, но затем раздался детский плач и женские рыдания, а затем Федоров заметил мальчика, державшего лежавшего старика за руку и плачущего. Он не хотел отпускать его, что вскоре побудило одного из охранников отвесить ему жесткую затрещину, а затем еще одну, отчего ребенок заревел еще громче.
Федоров не выдержал, поднимаясь с места с сердитым выражением на лице.
— Да, мы здесь, чтобы остановить третью мировую, но можем сделать что-то и с этим, твою мать. — Он решительно направился к вагону через пути. Трояк и Зыков сразу поняли, к чему идет и начали пристально следить за вооруженными солдатами.
— Боец! — Крикнул Федоров. — Ты что делаешь! — Он заметил, что солдат, ударивший мальчика, собирался ударить парня штыком, и схватил его за руку, оттащив. Охранник обернулся, замахиваясь прикладом, но увидев на Федорове черную ушанку и награды, остановился.
— Виноват, товарищ полковник. Я думал, это один из них, — он насмешливо кивнул в сторону вагона. Федоров заглянул внутрь, ужасаясь состоянию. Люди были прижаты друг к другу настолько близко, что едва могли двигаться. Из открытых дверей доносился запах смерти. Федоров увидел, что им удалось отодрать одну из половиц в центре вагона, и образовавшаяся дыра служила туалетом. Мысль о том, что этим людям — мужчинам, женщинам, детям — приходилось сидеть над ней на корточках в едущем поезде, вызвала у него отвращение. Две или три женщины тихо рыдали, а мальчик все еще дергал старика за руку, крича «dedushka, dedushka».
— Этот человек умер, — сказал охранник. — Нужно его выбросить.
Федоров подался вперед, заметив, что люди инстинктивно отпрянули от него — от формы, которую он носил. Они не знали его, но, несомненно, видели много людей в такой форме.
8
Эээ… А мы-то думали, что в зону этапировали ПОСЛЕ суда, а не для суда. И кстати, троек НКВД («на месте «синими фуражками») уже четыре года как не было