– Со вчерашнего вечера прошла одна ночь, – и, не дав мне опомниться, добавил: – Но если тебя это интересует, лежишь ты у меня уже третьи сутки.
– Ох-х! – простонал я, приподнимаясь на локтях: – Мне надо идти…
Эта неприятная мысль обожгла сознание. Снова идти из последних сил… Снова холодная мокрая осень, снова голод… И это чудовищное чувство одиночества!?
А тут тепло, уютно, спокойно…
– С ума сошел! – воскликнул старик, торопливо укладывая меня на кровать: – Ну куда ты пойдешь? В таком-то состоянии?
Сопротивления не было. Скорей, облегчение. Я поломался еще, чисто по инерции, и с облегчением погрузился в уютную сладкую полудрему.
Он прав. Действительно, где мне сейчас идти…
(5 октября)
Антику было хуже. С момента повторной травмы, он не приходил в сознание, то метаясь в бреду, то забываясь тяжелым нездоровым сном…
По просьбе Лианы, я попросил Тома (он когда-то был священником (!!!)) дать Антуану глухую исповедь (для ее собственного спокойствия – сомневаюсь, чтобы Антик когда-либо испытывал угрызения совести), а это уже пахло безнадегой.
Лай-лай – больше чем уверен, под влиянием Юджина – просила дать ей повидаться с Антиком.
Лиана удивилась, но пообещала ей, что если Антуан не будет в слишком уж глубоком забытьи, она ее позовет.
К маленькой, несмелой радости знахарки, ради такого события, как визит Лай-лай, Антик даже пришел в себя, и та смогла поговорить с ним. Не очень долго, конечно, но извиниться она успела. Антик сказал, что ей не за что извиняться, и вообще, он бы в жизни не посмел на нее сердиться. После ее ухода он снова отключился.
(6 октября)
Я сидел у костра. Было раннее утро, и почти все еще спали.
Я обернулся на звук шагов. Лиана подошла к костру, повернулась и посмотрела на меня. Я не смог разгадать, что выражают ее глаза, и внутренне содрогнулся, приготовившись к самому худшему и уже пытаясь мысленно с ним смириться.
Знахарка улыбнулась и усталым, замученным голосом проговорила:
– Ты не поверишь, Юссариан. Он пошел на поправку.
(7 октября)
Антику действительно стало лучше. Угроза его жизни отсутствовала, и Лиана разрешила продолжить путь.
Конечно, самостоятельно идти Антик был еще не в состоянии, и Лиана велела Тимуру его нести. Тимура это почти не утруждало, а Антик еще не настолько оправился, чтобы сопротивляться.
(7 октября)
Пишет Ка-ну.
Я совсем раскис. Два прошедших дня я пролежал пластом. Старик, принося мне еду, цокал и качал головой.
А что я могу поделать? Я ранен, мне на самом деле плохо.
Идти (что уж там, даже подняться) я не мог, и самым логичным сейчас было оправляться от травмы и собираться с силами.
Старик подло прервал мои самооправдательные думы. Нет, я ожидал, что сегодня он не оставит меня, а, скорее всего, попытается как-нибудь расшевелить…
Но – блин! – не ведром же ледяной воды в постель?!
Я, обалдевая, сидел на полу, выравнивая дыхание. Подлый дед заявил, что постель лежит в сундуке, и, если мокрое меня не устраивает, я могу перестелить.
Перестилать я ничего не стал. Не стал даже переодеваться, хотя выданная мне длиннополая рубаха вымокла насквозь. Подмокли даже бинты.
Я завернулся в большое теплое покрывало и весь день дремал в кресле, обиженно отвернувшись к стене.
Пришел старик. Я демонстративно его проигнорировал. Он подошел к креслу и потрепал меня по волосам.
– Принести тебе поесть?
Я принципиально не отвечал.
Он вздохнул и ушел.
Я зябко передернул плечами. Покрывало отволгло и уже не грело.
Я подобрался к постели – она уже высохла сама собой – и лег.
(8 октября)
У нас закончились припасы: на утро доварили остатки крупы.
Вечером, после долгого и непростого перехода, мы встали в небольшой роще. Пока разбивали лагерь и я параллельно думал, что же нам делать, вернулись развеселые Том с Айятой.
– А мы тут мельницу грабанули! – радостно воскликнула Айята.
Я поперхнулся водой.
– Айята! Ну ладно Том, с ним все понятно, но ты-то как до такого докатилась?
Девушка расхохоталась.
– Да ладно тебе, – сказал Томмазо: – Это в переносном смысле. Мы просто набрели на заброшенную мельницу и уперли оттуда один только мешок овса.
– Тогда ладно. Но вы уверены, что она заброшенная? Не мог вас кто-то увидеть?
– Однозначно заброшенная, частично погорелая. Поэтому и не все вынесли. Готовьте тут, а мы пока пойдем пополнять наши запасы.