– Это отличный шанс! – потер руки папа Герд. Он сидел рядом с мамой напротив медсестры на УЗИ.
Мужчина ничего не говорил жене. Он решил действовать самостоятельно. С тех пор, как она беременна мной – беременность дает ей чувство безопасности. Поэтому, в первые в моей жизни, когда мама заснула, папа Герд задрал одеяло, обнажил мамин живот и прислушался.
Он слушал мои движения, к которым уже успел привыкнуть. Я был его нерожденный горячо любимый сын, которого он видел только на экране монитора, которого чувствовал каждый день под ладонями рук.
– Экль.
Папа Герд старался говорить тихо. Мамин живот заурчал и я невольно шевельнулся в ответ на прикосновение папиных рук.
– Я обращаюсь к тебе, мальчик. Тебе уже семь лет с лишним. Ты совсем большой. Ты должен понимать, что пора выходить оттуда. Ты понимаешь?
Мамин живот снова заурчал. Однако мне не нашлось что ответить.
На следующий день маму Тельзу пришлось везти в больницу – она начала рожать. Но то оказалось ложной тревогой. Родители чуть не потеряли второго сына. Папа Герд испугался и решил больше не обращаться напрямую ко мне.
С тех пор утекло много воды, и мои родители зачали и родили Нукля, Киара и Сию. Все это время я оставался внутри и по всем подсчетам являлся уже взрослым человеком. Являлся бы.
Родители потеряли всякую надежду вызволить мальчика и, в конце концов, привыкли к этому нестандартному положению матери. Не прошло и десятка лет, как у них появились внуки, затем, пара правнуков.
И вот однажды, в один не совсем солнечный день, когда папа Герд держал маму Тельзу за руку, она умерла – от старости, счастливая.
Ужасаясь, папа Герд понял, что умерла только моя мама, но я все еще сидел внутри и не хотел умирать.
Папа привел себя в чувство, позвонил врачам. Его внук помог привезти тело мамы в больницу, и меня извлекли.
Папа Герд, ошеломленный, взял меня, своего пятидесятилетнего первенца, на руки.
Он смотрел в мои глаза, расширенные до пределов зрачки, рассматривал напряженные мышцы лица. Я чувствовал себя, словно загнанное в угол животное. Я пытался совладать с телом, совершал хаотичные движения руками и ногами, тщетно искал путь назад, в убежище. Папа Герд не мог стерпеть этого.
– Перестань, Экль! Ты родился на Земле. Ты должен понять, что мы здесь все ждали тебя и были замечательной семьей! Мы хотели тебя!
Я издал глубокий пронзительный вопль. Раскатисто, срываясь со связок. Мой голос обращался к каждой живой душе в помещении. Я распахнул налитые розовые глаза и слепо перемещал взгляд, словно от одного разочарования к другому. Я не хотел жить – руки метались в совершенно чужом для него теле, губы хватали и судорожно выталкивали нежеланный земной воздух. Ногами я невольно отталкивал отца, которого давно знал, заботливые руки врачей, теплые пеленки.
Герд и Стак отвезли меня домой. Герд не расставался со мной ни на секунду.
«Мать моя умерла и увидел я Свет, но уже не был он Сияющим. И начал я забывать его».
Папа Герд, несмотря на преклонный возраст, обеспечил космический уход за младенцем. Он объяснил своим внукам, как важно заботиться обо мне, как важно удовлетворить все мои потребности. Внуки терпеливо выслушали Герда, но остались при своем мнении.
Когда Герд отошел на Свет Иной, мне пришлось не сладко. Умом я понимал, что получил от жизни и любовь, и доброту. Однако все дальше продолжал смотреть на свои сморщенные руки, словно после долгого сидения в ванной, затем переводил взгляд на небо и глубоко вздыхал легкими, которые не могли расправиться до конца. Так я мог долго сидеть в неподвижности и смотреть на один предмет, затем на другой, качать головой из стороны в сторону. И забывать. Все что я делал – это забывал. Со временем я выяснил, что так становилось легче.
Перед началом летних каникул Стак с младшими дочерьми взялись и нашли достойный приют «Акторис», санаторий для восстановления и реабилитации людей с психологическими травмами. Им понравилось описание, и в первую неделю, когда вся семья была свободна, мы вместе поехали разведать обстановку.
Они усадили меня на веранде одного из дощатых домиков. Стак подошел и похлопал меня по спине. Я изо всех сил старался видеть в нем не только чужого человека. Я снова настроился смотреть на верхушки деревьев.
– Здесь полегче?
– Да, – ответил я, – можете оставить меня.
Стак спустился с веранды и сделал пару шагов в направлении родных, расположившихся на лужайке.
– Спасибо, – услышал он мой голос за спиной, и развернулся.
Я смотрел на ворон, которые вьют гнездо над самой крышей. Стак услышал, как я сделал глубокий продолжительный вдох. Затем наступила пауза. Стак напрягся, я видел это в его сведенных чуть приподнятых плечах. Затем все-таки я сделал выдох, и увидел облегчение на лице моего родственника.