После последнего обнимания Гафальд отошел к столу с закусками, взял мини-бутерброд с сырным кремом, и поднес ко рту. Потом отложил в сторону и ухватился за стол, присел. Мир затрясся, схлопнулся. Что-то ужалило его в сердце и он весь сжался, взялся за грудь. Силился вздохнуть, но не получилось. Когда подбежал Вердан, Гафальд уже опрокинулся на пол. Мелия оледеневшими руками схватилась за телефон и позвонила в скорую по быстрому набору. Она упала рядом с отцом и взяла его за плечи. Она повернула его лицо к себе и проверила дыхание, прижалась к груди. Вердан что-то говорил, но она не слышала. Гафальда перенесли на диван и окружили, а Мелия сидела на краю дивана и держала его за руку, еще такую теплую, даже горячую. Она задыхалась от ужасающего осознания: все, это конец. Конец. Его больше нет, и она уже никогда ничего не успеет исправить. В зал вбежали два врача скорой помощи. Она изо всех сил прислушивалась к тому, что они говорят: вдруг, она все-таки что-то не так поняла, и приблизительный срок смерти не сегодня. Вдруг врачи ошиблись, и он еще мог жить. Гафальда стали перекладывать на носилки и Мелия отпустила его руку.
Глава V
***
В первых числах января Мелия и Рой появились в парадных дверях крематория и стали спускаться по ступеням к проезжей части, где уже сгруппировались остальные родственники Гафальда. Мелия держала в руках урну с его прахом; Рой нес в руках сверток с окаменелой опухолью, которую вырезали из живота Гафальда после его прибытия в морг. Злокачественное образование сформировалась практически идеальным соляным шаром, который в диаметре достигал сантиметров тридцать и был серо-песчаного цвета, с гладкой поверхностью. Его обернули в одеяло, так как на морозе он мог треснуть.
Мелия спустилась до середины лестницы и вдруг замерла – она уставилась на противоположное здание через дорогу – центральный роддом. Там, на таких же симметричных ступенях спускалась пара супругов с двумя свертками на руках. Похоже, они несли новорожденных близнецов. Рой поравнялся с Мелией.
– В чем дело?
Раздался звук хлопушки, веселого смеха и открывающегося шампанского. Мелия повернула голову направо – через дорогу от перекрестка стоял центральный ЗАГС, где как раз сейчас на улицу выбежала невеста с женихом, и их окружили друзья и родственники.
– В этом месте, между этими тремя зданиями я всегда себя очень странно чувствую. То ли головокружение, то ли экзистенциальный кризис.
Рой еще раз оглядел крематорий, роддом и ЗАГС, между которыми они оказались, и согласно кивнул.
Они подошли к группе своих родственников. Вскоре все погрузились по машинам и поехали в дом Велишей— теперь уже точно в последний раз отмечать поминки Гафальда.
Когда первые напитки были выпиты, и тетя Гала помогла с тем, чтобы вынести закуски в гостиную, Мелия предложила отдать прах Гафальда на хранение Вердану. Никто не был против – с этим сыном у Гафальда были самые лучшие отношения. Именно с ним рядом он провел последний десяток лет. И сам Вердан с удивлением выяснил, что ему больше всех важна память об отце в этом смысле. Он принял урну.
Что касается опухоли, то ее поставили на край стола в одеяле, словно хлеб в полотенце, и развернули. Рой аккуратно разрезал окаменелость для Вердана, тети Галы, и двух двоюродных сестер Мелии. Чтобы те хранили свои части, как память. Мелия от своей части отказалась. Уже через два часа половина родственников покинула дом, даже не дождавшись десерта.
Когда Велиши проводили последнего гостя, Мелия собрала в гостиной пустые стаканы на поднос, а потом устало опустилась на диван. В прихожей зазвонил ее телефон, и Рой принес телефон ей. Это звонила Амелия, мать Мелии.
Она ради галочки поинтересовалась, как прошли поминки. А потом вдруг сказала:
– Знаешь, Мелия, я не хотела говорить, пока твой отец не умрет, чтобы не мешать церемониям. Дело в том, что у меня тот же диагноз. Мне осталось восемь месяцев до смерти.
Мелия оглушенно промолчала.
– Дочь? Ты оглохла?
– Нет. Я услышала.
– Надеюсь, теперь мне можно будет у вас погостить?
Мелия выпрямила спину и села на край дивана, схватившись за подушку.
– Подожди, мам. Ты так внезапно. Подожди.
– Что же здесь думать? Вы девять месяцев водили хороводы вокруг Гафальда. Я думала, это условности. Но… ты моя дочь. Мы обязательно должны попрощаться как следует. Мне так тебя не хватало.