— Велиал, ты где? — Бельфегор приложил руку ко лбу и начал вглядываться в темноту. — Ты же слышал, что мы придумали?
— Я тут, — подал голос я и шагнул обратно к «ангелочкам». В голове начали потихоньку шевелиться нужные мысли. Если посмотреть на ситуацию немного под другим углом.
Наташа слушала меня, накручивая волосы на палец. Смотрела она при этом в окно. С таким тоскливым видом, что было понятно, что сама мысль о том, что по соседству с нашим офисом поселится компания «ряженых толкиенутых придурков» доставляет ей боль.
— И делать это мы, конечно же, не будем, — завершил я свой рассказ.
— А? — встрепенулась Наташа. — Тогда зачем ты мне это все так старательно рассказывал? И в таких подробностях?
— Потому что мне нужно было увидеть твое кислое выражение лица, — усмехнулся я.
— Так, Велиал, я ни черта не поняла, что ты мне сейчас хочешь сказать, — Наташа поставила локти на стол и уставилась на меня немигающими инопланетными глазами. — Так мы берем шефство над этими твоими… эльфами? Или не берем?
— Можно в универ их поселить, — подала голос молчавшая до этого момента Ирина и крутанулась на табурете.
— О, а я думал, ты меня не слушаешь, — удивился я. — Ты выглядела такой занятой.
— Я сначала и не слушала, — сказала Ирина и открыла крышку. — А потом как-то само собой получилось…
Пальцы Ирины хаотично пробежались по клавишам.
— В универе есть студклуб, — сказала Ирина. — Там рядом с актовым залом есть холл. Он большой. Потолок высокий. Стены бетонные. Могут своими мечами махать сколько влезет.
— А с чего бы их в универ пустили? — Наташа презрительно скривила губы.
— Ну как… — Ирина пожала плечами. — Берем, например, Еву и Борю. Пишем проникновенное обращение на имя проректора по воспитательной работе. Мол, мы такие все из себя особенные, продвигаем интересное и необычное хобби, можем и готовы принять студентов и научить их Толкиена любить…
— Хм, концертный зал студклуба… — задумчиво проговорил я. — Там же отличная сцена!
— Ну да, неплохая, — кивнула Ирина.
— Как, говоришь, проректора зовут? — я вскочил и схватил трубку телефона.
— Прокофьев Александр Борисович, — не задумываясь, ответила Ирина. — Подожди! Ты что, прямо ему хочешь звонить?
— Что ты, нет, конечно… — я набрал номер своей квартиры. Ева собиралась сегодня после первой пары вернуться домой, так что…
— Алло? — раздался в трубке ее голос.
— Привет, милая, — сказал я. — Как ты смотришь на то, чтобы прикинуться на пару часов толкиенисткой?
Получив принципиальное согласие, я снова повернулся к Наташе.
— Ну? — сказала она требовательно.
— Что «ну»? — недоуменно спросил я.
— Когда мы решили проблему твоих ряженых, может мы уже вернемся обратно к нашему с тобой вопросу, — Наташа приподняла бровь.
Я напрягся, пытаясь вспомнить, о чем таком Наташа мне говорила. Она выдержала драматическую паузу, а потом громко расхохоталась.
— Да ничего, — сказала она. — Просто ты сегодня такой задумчивый, что я решила приколоться. Будто ты пропустил что-то мимо ушей. И смотри-ка, сработало!
— Фух, — облегченно выдохнул я. — Я чуть было не заподозрил у себя старческий склероз с твоими приколами!
— Может, скажешь, над чем задумался? — спросила Ирина. — Наташа права, мы тебя давно таким не видели.
— Ах это… — рассеянно проговорил я. Надо же, как чертовски проницательны мои компаньонки, хрен от них что скроешь. «Ангелочки» ничего особенного не заметили.
— Ни в жизнь не поверю, что тебя реально заботят проблемы темного властелина бомжатника, — заявила Наташа.
— Лишь отчасти, — сказал я. — На самом деле я думал про «Цеппелинов».
— Про Яна? — удивленно вскинула брови Ирина. — Слушай, ну тут не о чем особо думать, как мне кажется. Ты же сам говорил, что…
— Да, говорил, — кивнул я, бездумно водя ручкой по тетрадному листу. Там получился корявый контур дирижабля. — Мне кажется, я что-то упускаю, вот так его отшив. И даже не в том дело, что я дал Яну надежду помочь разрулить его проблемы. Это как раз мелочи жизни. Неприятно, но случается. В конце концов, никто Яна насильно не тянул в ту жопу, в которой он оказался.
— Что-то я тебя не очень понимаю, — нахмурилась Ирина. — Ну, то есть, понятно, что ты переживаешь, что была договоренность, и пришлось ее разорвать. Но как мне кажется, у тебя на это есть весьма даже объективные причины. В конце концов, ты ведь продюсер «Ангелов», а не «Цеппелинов». И именно их моральный дух для тебя важнее.