Бельфегор сначала попытался спорить, но потом примолк, опустил глаза и не сказал больше ни единого слова. Зато я быстро сориентировался, что за компания собралась за круглым столом с поленом вместо одной ножки. Так что в жаром вступил в дебаты, доказывал, стучал кулаком по столу. На ходу сочинил теорию политических метафор британского ученого Роберта Нильсона-младшего. Топил за острую актуальность охоты на ведьм и темной стороны человеческой натуры, которую мы в своих песнях активно педалируем. В общем, жег напалмом как мог. Так рьяно, что к концу нашей дискуссии серьезный «матрос» с чубом поднялся во весь рост и пожал мне руку. Все-таки, в искусстве превращения в балаган чего угодно я набрал уже достаточно опыта. Деньги этим ребятам предлагать было совершенно бессмысленно, они были явно из идейных. А это значит, что у нас просто нет таких фондов, чтобы можно было купить себе место в их вещании. Пришлось импровизировать и доставлять им удовольствие другим способом.
И в результате мы разошлись довольными друг другом. Мне клятвенно пообещали, что песни «Ангелов С» сегодня же пойдут в эфир. Правда, пока только ночной, а потом поглядим. Это Света сдалась первой. А я же в ответ заверил, что мы обязательно учтем их пожелания, и в скором времени в нашем репертуаре обязательно появятся острополитические песни. Посвященные, вне всяких сомнений, Владимиру Вольфовичу. Горячими поклонниками которого вся эта компания и оказалась.
— Боря, ну что ты как маленький, — я потрепал его по плечу. — Хотел историю про дона Хуана сочинить, но Ходжа Насреддин тут лучше подходит. Помнишь, там было про эмира и его любимого осла? Когда Насреддин пообещал, что за двадцать лет научит его говорить? Или читать, не очень помню…
— За двадцать лет кто-то из нас обязательно умрет, — не глядя на меня, проговорил Бельфегор. — Или я, или эмир, или этот ишак. Получается, мы их обманули?
— Все врут, — фыркнул я. — Хотя я честно считаю, что не особо. Обманули бы, если бы пообещали через месяц занести им миллион. И не занесли. Подписали договор и не выполнили условия.
Вообще по поводу активной общественной позиции нашей группы я испытывал смешанные чувства. Так-то рокеры в любые времена не стеснялись участвовать в разных движняках, типа «Голосуй или проиграешь». Но мне как-то инстинктивно хотелось держаться от всей этой клоунады подальше. В сегодняшнем разговоре я когда обещал, что мы обязательно подумаем, как нам актуализировать репертуар, чтобы стать ближе к народу, даже пальцы за спиной скрестил. На всякий случай.
— Давай не скажем остальным про это, ладно? — Бельфегор посмотрел на меня умоляющим взглядом.
— Про что именно? — спросил я. — Про эту встречу? Но песни-то на радио взяли, их уже сегодня ночью в эфире будут крутить.
— Да нет, не про встречу! — Бельфегор замотал головой. — Не скажем, что мы обещали подумать про… Ну, про политику. Скажем просто, что дали послушать песни, им понравилось, они согласились их покрутить. А про Жириновского не скажем. Хорошо?
— Хм, а почему? — я удивленно приподнял бровь.
— Да ну, Саню еще перекроет, — поморщился Бельфегор. — Помнишь, как он во время путча прошлым летом возбудился? На митинге трое суток проторчал, в Москву нам предлагал ехать на собаках. Как вспомню, так вздрогну. Вдруг он опять?..
— Заметано, помалкиваем о подробностях, — я подмигнул Бельфегору. — Ремень пристегни. Погнали уже к нашим, а то мы и так тут проторчали на полтора часа дольше, чем собирались.
На машине до «мордора» я бы домчал за десять минут. Мало того, что это было недалеко, так еще и для Новокиневска слово «пробки» все еще означает «затычки для бутылок». Но я прикинул, что так себе идея — оставлять в том районе машину. Во-первых, тусич, на который нас так настойчиво зазвали, что отказать было никак нельзя, явно планировался до утра. Во-вторых, район, где этот самый «мордор» находится, благополучным назвать трудно, так что оставлять машину на улице — такая себе идея. Утром от нее один корпус останется. А в окна «мордора» машину не попасешь, потому что они так плотно занавешены, что кажется, снизу шторы даже гвоздями прибиты. Чтобы солнечный свет в это сумрачное обиталище любителей творчества профессора Толкиена даже случайно не проникал.
В общем, сначала мы заехали в гараж оставить машину. Потом заглянули к Бельфегору домой, где его мама насильно накормила нас обедом. Впрочем, я не сильно отбивался. Это Бельфегор брыкался и кричал, что мы торопимся. А мне лично всегда нравилось, как его мама готовит.