— Я понял, — засмеялся я. — Ты же обещал себя хорошо вести!
— Так я разве чего-то нарушаю? — всплеснул руками Боба. — В натуре, я же вежливо спросил. А он мне… Мля, ты только посмотри на это рыло! Нет, я в натуре его отмудохаю!
— Боба! — я толкнул его локтем в бок.
— Да не ссы, Вован, не буду я здесь бучу затевать, — Боба похлопал меня по плечу. — Но за такое хлебало разбить — это как раз хорошее поведение, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я. Посмотрел на Яна. Тот выглядел… довольно жалко. Вроде бы, весь такой взбешенный, но глаза бегают. Из его «свиты» вокруг никого, они как-то здорово вовремя расползлись по темным углам. И еще от его массивной фигуры прямо-таки разило страхом. Ну, то, что Янчик трусоват, я и раньше знал.
— Че зыришь, будто я тебе чирик должен, а? — снова дернулся в сторону Яна Боба. И заржал, когда тот нервно отшатнулся. — Ссыкло этот… как ты его там назвал? Янчик? Подожди, это же не тот самый Ян, который с Цеппелинами?
— Он, ага, — кивнул я.
— Тьфу ты, — Бобу даже передернуло. — А мне ведь их песни даже нравились. Дома две кассеты есть. Вернусь, в мусорку выкину. Не смогу теперь отделаться, что музыку такое говно делает.
— Ты же уходить не собираешься? — спросил я.
— Да вот еще! — фыркнул Боба. — Сейчас вторая половина концерта начнется, а у меня билет есть, все чин-чином!
— Да кто тебе вообще билет-то дал? — возмутился Ян, но в конце фразы голос предательски сорвался.
— Не твое дело, гнида! — немедленно отозвался Боба. — И язык свой поганый лучше в жопу засунь.
Тут Боба неуловимо быстрым скользящим шагом рванул вперед и оказался вплотную к Яну. Ухватил того за грудки и тряхнул.
— Слушай сюда, гамадрил красножопый, — заговорил он прямо ему в лицо. — Я тебя поймаю и отмудохаю, понял? Думаешь, не узнаю, где ты живешь или тусуешься? Да тебя здесь любой мне сдаст, потому что ты всех здесь мурлом своим протокольным заманал уже. Так что ты оглядывайся лучше и в беге тренируйся, хрен надувной, понял?
Боба отпустил Яна и тот инстинктивно метнулся назад. Глаза дикие. Боба одернул олимпийку.
— Ха, зассал, — он сверкнул золотым зубом. — И правильно. Глянь вокруг, это же вроде твои друзья. И никто не кинулся к тебе на подмогу, я мог уже три раза перо под ребро тебе насовать. Значит ты их тоже уже всех достал, понял?
— Боба, угомонись, — сказал я, придерживая златозубого качка за плечо.
— Я не понял, ты эту гниду защищаешь что ли? — нахмурился Боба. — Он же про тебя тут говорил, что…
— Боба, ну что ты упертый такой? — я укоризненно покачал головой. — Ну болтает, да и шут с ним. Себе только карму портит. А ты, если набедокуришь, больше ни на один концерт не попадешь. Слышал поговорку про чужой монастырь?
— Карму, говоришь, себе портит? — ухмыльнулся Боба. — Я бы ему лучше лицо попортил, ну да ладно. Но, мля, такое в натуре прощать нельзя же…
— Боба, я разберусь, не маленький, — тихо, но жестко сказал я. Боба посмотрел на меня, прищурившись. Расслабился, подмигнул, зыркнул еще разок в сторону Яна.
— Да понял я, понял, — сказал он, нашаривая рукой талию все еще болтающейся рядом вульгарной девицы. — Больше не лезу, раз это твои разборки! Мы лучше с Маняшей обратно в зал пойдем!
Повисло недолгое молчание, потом фойе снова наполнилось гомоном. К нам с Евой и Светой сквозь толпу направился Сэнсэй. В одной руке — бутылка вина, в другой — надкусанное яблоко. На лице блаженство.
— Между прочим, я на стороне твоего золотозубого приятеля, — сказал он. — Янчик и правда что-то… берега попутал, выражаясь его языком.
— Да ладно, забей, — я пожал плечами.
— У меня есть одна история про высокое искусство забивать в нужный момент, но я ее лучше расскажу уже дома, ладно? — медленно проговорил Сэнсэй, глядя куда-то мимо меня. — Сейчас нам Женя изо всех сил подает знаки, что перерыв закончился. Идем в зал?