— Есть такое, — кивнул я.
— Если это из-за нас с Мариной, то… — начал он.
— Не берите в голову, — я зачерпнул еще одну ложку рагу. — Я подумал, что взрослый мальчик, и мне все равно пора жить отдельно. Не скажу, что вообще не из-за вас, но не всецело, точно.
— Ладно, считай, что ты меня успокоил, — принужденно усмехнулся он. — Но извиниться я все равно должен, Валентина права.
— Ну… хорошо, — кивнул я и принялся сосредоточенно жевать.
— Мне непросто сейчас, — сказал он, глядя куда-то в пустоту. — Умом понимаю, что я не ко двору, но у меня, получается, и выбора-то другого нет. Раньше у меня все было. Связи, деньги… Одним звонком, считай что, мировые проблемы мог решать. А сейчас Союз рухнул, и у меня… Эх… — он махнул рукой и повесил голову. Я почувствовал себя неудобно. Шумный и наглый Грохотов внезапно предстал в каком-то другом свете, и не могу сказать, что был этому хоть немного рад. Пусть бы он уж и оставался, каким был.
— Я же болею, Володя, — тихо сказал дядя Слава. — Ты только матери не говори, она не знает. И Марина не знает. Я только Карманову сказал из знакомых, да и то потому что он врач и может кого посоветовать… А он сказал, что может и выкарабкаюсь, но тут как повезет.
— Ох… Сочувствую… — пробормотал я.
— Не говори только никому, смотри! — Грохотов погрозил пальцем. — Да ладно, шут с ней, с болячкой этой… Авось, прорвемся, да?
— Угу, — кивнул я. Никогда не знал на самом деле, что говорить в таких случаях. Но интуиция подсказывала, что он сюда пришел не затем, чтобы мне на здоровье пожаловаться.
— Ты вот что, Володя… — Грохотов подался вперед и цепко посмотрел мне в лицо. — У тебя ведь с твоей музыкой все серьезно, правда?
— Да, — уверенно кивнул я.
— Это хорошо, — он тоже кивнул. — Понимаешь, какое дело… Наше поколение эти ваши трень-брень не понимают и не воспринимают. Но я в Москве много чего насмотрелся. И на то, как такие вот патлачи, типа тебя, деньги сумками с концертов грузят.
— Ну до сумок еще далеко, я пока только маленькую сумочку видел, — усмехнулся я.
— Ты помолчи и послушай! — Грохотов вернулся к прежним своим интонациям. Категоричным и вздорным. Фух, даже отлегло! Такой Грохотов мне был как-то ближе, чем умирающий на исповеди. — Я тут немного своими связями тряхнул. Да-да, кое-что у меня все-таки осталось, не все протухло! И сказал паре нужных людей, что ты — парень дельный и перспективный. Чтобы в случае чего тебя подтолкнули куда повыше, а где и зеленый свет дали.
— Ах вот что это было! — обрадованно воскликнул я. Ну да, теперь паззл сложился. Стало понятно, откуда подул ветер, что за меня вдруг в рок-клубе стал топить толстый хрен из горисполкома. Что ж, на самом деле, неплохой козырь, во всяком случае, пришелся откровенно к месту. — А вот за это спасибо! Прямо очень в тему было!
— А, так Саша уже с тобой поговорил? — спросил Грохотов.
— Не со мной, — я покачал головой. — Но поговорил как надо.
— Ну вот и прекрасно, — Грохотов кивнул, а потом вздохнул. — Чем мог, помог. Дальше все от тебя будет зависеть. И от твоего отношения. Ты ведь понимаешь, что простого трень-брень недостаточно, да? Что надо много работать и головой думать?
— Конечно, понимаю, — кивнул я. — Шоу-бизнес — дело серьезное.
— Ох, надеюсь, что так, — Грохотов покачал головой. — Молодой ты еще все-таки…
— Ничего, этот недостаток быстро проходит, — хохотнул я.
— Мать не подведи, понял? — Грохотов подался еще больше вперед, наваливщись животом на край стола. — Она у тебя кремень, всю семью тащит, если бы не она…
— Не подведу, — усмехнулся я.
— Все, давай, удачи тебе, — он отечески потрепал меня по плечу. — И зла не держи за тот случай.
— Заметано, — кивнул я и протянул ему руку. — Спасибо за помощь, правда.
Грохотов пожал мне руку, потом тяжело поднялся и вышел из кухни.
Я торопливо доел, помыл тарелку и умчался в свою комнату, собирать вещи.
Так, много всего мне с собой не нужно, так, сменное белье, пара футболок, джинсы запасные…
Дверь открылась.
— Ты что, серьезно переезжаешь? — в голосе Лариски звучало одновременно возмущение и обида.
— Ага, подвернулся прямо сейчас отличный вариант, — сказал я, задумчиво держа в руках вторую клетчатую рубашку.
— И ты меня с НИМИ бросишь? — громким шепотом спросила сеструха.
— Каждый выживает как может, — философски заметил я, потом посмотрел на расстроенную мордашку сестры и улыбнулся. Потрепал ее по голове. — Я недалеко буду жить. На Транспортной. Сможешь, в случае чего, ко мне сбегать, чтобы отдыхать от… этого всего.