Он кивнул в ту самую сторону «каракулевых воротников». Вообще, я знал их по именам. Сам же со сцены ещё в начале концерта расточал елей и рассыпался в благодарностях каким-то четверым «тузам», благодаря которым этот концерт состоялся. Только пока что в моей голове имена были отдельн от лиц. И кто из них кто, я представления не имел.
— Да запросто! — широко улыбнулся я и направился следом за адъютантом их превосходительств, подмигнув напоследок Ирине.
— Вы же Владимир Корнеев, верно? — спросил один. Самый высокий из всех, лет пятидесяти, с тонкими брезгливым губами.
— Все верно, — кивнул я. — Владимир Корнеев — это я и есть.
— А Евгений… — длинный окинул глазами-локаторами все ещё набитое людьми фойе. — Что-то я его не вижу, с ним бы тоже хотел составить разговорчик…
— Ему пришлось уехать, — простодушно развел руками я. — Обстоятельства непреодолимой силы.
«Политики — страшные люди, — подумал я. — В покер, наверное, до хрена играют». Пока шел, я мысленно заключал сам с собой пари, звиздюлей они мне выдать хотят или по головке погладить. И вот я уже рядом с ними стою, но так ничего по лицам считать и не смог.
— Мы ведь в представлении не нуждаемся, верно, молодой человек? — вступил в разговор второй, с выдающихся размеров пузом.
— Ну разумеется, — широко улыбнувшись, соврал я и шаркнул ножкой. Фамилии «птицы-четверки» я помнил наизусть — Прохоров, Кирилко, Дубов и Званцов. Но это были все мои знания. Но мешать людям надуваться от ощущения собственной значимости не в моих правилах.
— У вас очень… интересная манера… гм… конферанса, — произнес третий. Щупленький, но с отвисшими брылями, что делало его лицо похожим на грустного бульдога на безуглеводной диете. — Непривычная, но интересная.
— Я бы, конечно, предпочел более официальный стиль, — снова сказал самый первый, высокий. — Но мы понимаем, что сейчас новое время, которое требует новых решений. И нового стиля.
«Всё-таки хвалят», — мысленно усмехнулся я, засчитав победу тому внутреннему голосу, который топил за «погладят по головке».
— Вы очень уверенно держитесь на сцене, — снова сказал «бульдожка». — Где вы учитесь? Вы ведь студент, верно? На театральном?
— Увы, я не поступил, — я развел руками. — По баллам не прошел.
— Ай-яй-яй! — покачал головой толстый. — Что же вы так? Надо стремиться к своей цели! Николай Ильич, может быть, можно что-то устроить, а? Поможем талантливому парню?
— Хм… Первый семестр, конечно, уже закончился, — задумался «бульдожка». — Но я могу сделать звонок Карине Игоревна… Если молодой человек постарается, то ему могут пойти навстречу…
«Так, блин! — мысленно напрягся я. — Мне вот только облагодетельствования в виде студенческой скамьи сейчас не хватало!»
— Ни в коем случае! — немедленно вклинился в разговор я. — Это принципиальный вопрос! В следующем году я снова буду поступать. И я должен сделать это чисто своим умом!
— Эх, молодежь, — усмехнулся длинный.
— Очень похвальный принцип, юноша! — похвалил меня толстый.
— А куда собираетесь поступать, извините? — полюбопытствовал «бульдожка».
— В медицинский, — ляпнул я первое, что пришло в голову. — Собираюсь стать знаменитым хирургом. Светилом таким, знаете. Сириусом среди хирургов. Ну или на худой конец Альдебараном, не меньше!
Все четверо засмеялись. Толстый и «бульдожка» склонили головы друг к другу, и толстый тихо проговорил:
— Этого бы парня пригласить наши совещания вести.
На что «бульдожка» тихо ответил:
— Да ты что? Иваныча же удар хватит от одной только его прически. Не говоря уж… гм… обо всем остальном.
— В любом случае, Владимир, вы хорошо себя проявили, — сказал высокий и протянул мне руку. — Так что я от имени нас всех хочу выразить вам благодарность. Мы получили от концерта искреннее удовольствие, хоть иногда ваш… гм… конферанс был, скажем так, на грани приличия.
— Но это же рок-концери, а не филармония, Геннадий Кузьмич! — сказал толстый.
— Да-да, конечно, — кивнул высокий. — Я уже сказал, что отделяю вопросы своего вкуса от веяний времени. Вы молодец, юноша!
— Очень рад, — я пожал протянутую руку. — Можете всецело мной располагать, примите, так сказать, уверения в моем совершеннейшем доверии и преданности!
— Вот ведь клоун! — одобрительно покачав головой сказал на ухо «бульдожке» толстый.
Тут вперёд шагнул четвертый, который до этого момента помалкивал. Никаких выдающихся черт у него не было, лицо такое… типичное. За пятьдесят, но в хорошей форме, костюм сидит идеально, никаких намеков на пузико, сутулую спину или брыли.