— О, новое лицо, — сфокусировав взгляд на мне, сказал мужик. — Будем знакомы. Я Бендер.
Он протянул мне руку с пожелтевшими пальцами любителя курить папиросы. Я пожал ее и представился.
— Валите из своей провинции, там глушняк и нечего ловить! — втирал мне Бендер, отечески приобняв за плечи. — Вот ты сам подумай, если бы я остался в своей Перми, то кем бы я там сейчас был, а? Да никем! Гнил бы в каком-нибудь НИИ на нищенской зарплате!
— А ты давно переехал? — задал я наводящий вопрос.
— Еще в восемьдесят третьем! — гордо заявил он. — И вот, ты понимаешь, только здесь настоящая жизнь и началась. Вот ты Костяна Кинчева знаешь? Да конечно знаешь, его все знают! А он ведь ко мне за советами бегал, когда альбом свой последний записывал! И хрен бы он получил премию, если бы не я!
— Ты продюсер «Алисы»? — уточнил я.
— Да херня это продюсерство! — отмахнулся Бендер. — Это только про бабки! А в рок-музыке разве бабки — главное?
«А хорошо, что мы приехали в Питер!» — подумал я, слушая очередную байку о том, как простой пермский парень получил все, просто переехав в Питер. Как он стал лидером мнений, у которого все уважающие себя звезды питерского рока, спрашивают совета.
— Эх, Витя, Витя… — качал головой Бендер. — Говорил я ему, что зря он связался с этим уголовником Айзеншписом! Но Витя — он знаешь какой был? Гордый, вот какой. Слушает внимательно, все больше молчит…
Это про Цоя, разумеется.
— А как мы с Борей ходили одного кента из кутузки выручать, ты слышал? — это про Гребенщикова.
Самое смешное, что все эти рассказы могли и не быть выдумкой. Насколько я успел заметить, рокеры, даже самые звездные, были довольно открытыми ребятами.
Другое дело, что сам образ этого человека был… скажем так, не очень привлекательным. Бендер был «царем горы» тусовочки «понаехов», квартирующих в этой конкретной коммуналке. Он был завсегдатаем сборищ, в рок-клуб и «Сайгон» ходил как на работу. И сам себя считал гениальным музыкантом. Ну разумеется! Только вот деньги он зарабатывал не творчеством, а вовсе даже метлой и лопатой. В смысле — работал дворником.
Интересный персонаж. Классический такой «дурной пример». В его идеальном мире он был влиятельным и важным, а в реальном же…
— Вов, мы тут с парнями из Омска договорились устроить совместный концерт у них в клубе, — радостно сообщил мне Бельфегор. — Я видел, как они играют, прямо круто! Может ты тоже запомнил? Они в белых колпаках на сцену вышли…
— А потом можно их с ответным визитом в нашу «Фазенду» позвать, — сказала Ева.
— Точняк! — радостно оскалился Бельфегор.
— Контакты-то взял? — спросил я. — Ну, там, адреса, телефоны, пароли, явки?
— А я… — лицо Бельфегора стало рассеянным. — Блин! Вот я дундук!
— Держи ручку и блокнот, — я сунул нашему клавишнику писчие принадлежности и повернулся к Еве. Она выглядела уставшей.
— Так странно, — сказал я, заключая ее в объятия и прижимая к себе. — Ты сейчас сказала про «Фазенду», и мне так домой захотелось.
— Не надумал переехать в Питер? — спросила Ева с непонятным выражением. Не то шутит, не то всерьез спрашивает.
— В этом есть определенный резон, — серьезно сказал я. — По сути, Бендер прав, из провинции серьезные дела делать сложнее.
— Но? — Ева подняла голову с моего плеча и заглянула мне в лицо.
— Да никаких «но», — я пожал плечами. — Здесь больше возможностей, весь вопрос только в том, как ими распорядиться. Можно вот как Бендер. А можно по-другому.
— Будешь убеждать ребят на переезд? — спросила Ева.
— Нет, — я покачал головой. — Во всяком случае, не прямо сейчас.
— Бендер сказал, что так можно время упустить, — усмехнулась Ева.
— Бендер… — повторил я. — Знаешь, у нас как-то эта ночь сложилась… гм… мистически. Сплошные совпадения, видения и знаки. Если бы меня, например, Сэнсей начал убеждать переехать из Новокиневска в Москву или Питер, я бы задумался всерьез. Но заявление Бендера звучало скорее как предостережение. Типа: «Даже не думай, Велиал, у тебя пока Новокиневск не топтан! Приедешь, будешь как вот этот хмырь!»
Ева засмеялась и обняла меня за шею.
— Может уже домой? — спросила она.
— Это часа полтора пешком, — хмыкул я.
— Так уже метро ходит, — пожала плечами Ева. — Утро же.
— Утро? — я посмотрел в темное окно, потом на свои наручные часы. — А, ну да. Половина восьмого. Да, наверное, пора.
Телепорт глубокой питерской подземки переместил нас с Васильевского острова к Московскому вокзалу, на котором мы вышли на перрон несколько дней назад. Блин, так недавно. И кажется уже, что так давно.