Я намерено «зевнул» пару несильных ударов. И сам пару раз достал «каракулевого воротника» — в правое плечо и в грудину. Шутихин-старший повалил своего оппонента-очкарика на пол и уселся сверху. А двое его приятелей прижали «серого пиджака» в стене и ухватили за грудки.
— Ну ты чо вообще? — уже без прежнего запала сказал «каракулевый воротник» и качнулся. Я придержал его за локоть.
— Да как-то так вышло, — усмехнулся я.
— А ты ничего, нормальный, — «воротник» пыхтел, как паровоз. Он окинул меня уже вполне дружелюбным взглядом. — Денег на парикмахерскую что ли нет?
— Я музыкант, — хмыкнул я. — Нам по правилам цеха положено.
— А! — «воротник» сдул с носа крупную каплю пота. — А водку ваши правила цеха не запрещают?
— Ни в коем случае! — широко улыбнулся я.
— Дмитрий, — сказал он и сунул мне руку. — Георгиевич.
— Владимир, — я пожал протянутую руку. И вся наша растрепанная и разгоряченная компашка направилась к столу.
— Вовчик, значит, — Дмитрий кивнул, сграбастал со стола початую бутылку, сделал внушительный глоток, закусил подсохшим бутером и протянул бутылку мне. Я мысленно усмехнулся. Вот чем я овладел в совершенстве, так это искусством виртуозно делать вид, что активно бухаю. В прошлой жизни мне этого как-то не требовалось. И когда социальные правила требовали пить, я спокойнехонько пил. Пьянел я медленно, похмельем практически вообще не страдал. Ну, может пару раз случалось, да и то скорее от недосыпа, чем от перепоя. Друзья шутили, что я в генетическую лотерею выиграл, не иначе. Но с Вовой-Велиалом ситуация была другая. Пара экспериментов в этой области показала, что с бухлом мое нынешнее тело как-то не особо совместимо. Слишком быстро кривею, а на утро начинается вообще абзац, даже если выпил всего ничего. Как сказал доктор Ливси: «Слово „ром“ и слово „смерть“ для вас означает одно и то же!» Кроме того, качество алкоголя здесь, в девяностые, было, мягко скажем, сомнительным. Так что особо долго я не размышлял, и просто перестал пить практически. Но если там, в прошлом-будущем двадцать первом веке можно было без особого вреда для деловой репутации заявить, что ты трезвенник, то здесь в девяностые… Впрочем, я и там не особо афишировал отсутствие тяги к горячительному. Это тот самый случай, когда намного проще и выгоднее сделать вид, что ты пьешь.
Так что я залихватски опрокинул бутылку, сморщился, пошарил по столу, схватил бутер, куснул.
Никто не пытался отследить, убавилось ли в бутылке жидкости. Народ вокруг гудел, Шутихин-старший уже обнимался с очкариком, вернувшим себе на нос очки.
— … под Хабаровском? А я во Владивостоке!
— Серьезно? Флот?
— Морская пехота!
Понятно, у них уже тоже все отлично.
Наташа неслышно подошла и остановилась за спиной у Дмитрия. Народ с холле зашевелился и потянулся в зал, хотя вроде бы никаких звуковых сигналов к началу шоу никто не давал.
«В аэропорту объявления делают на трех языках — русском, английском и инсектоидном. Последний могут слышать только представители инопланетных рас»… — подумал я. Дмитрий как раз отвлекся на разговор с другими соседями по столу, так что я незаметно покинул его общество, взял Наташу за руку и мы влились в поток, устремившийся в зал.
— В «Фазенду» больше народу влезает, — сказала Наташа, когда мы протиснулись через толпящихся зрителей, заняли пару крайних мест на одном из последних рядов.
— Зато здесь звук лучше, — сказал я. И в этот момент на сцену вышел мужик в деловом костюме. Навскидку я решил, что ему лет сорок, но когда он заговорил, мысленно сбросил десяток. Никак не больше тридцати. Просто костюм не по размеру, сам весь какой-то несуразный. А еще у него на плечах зачем-то болталась блестящая новогодняя мишура.
— Раз-раз… — сказал ведущий и постучал по микрофону. — Всем хватило мест? Тогда можем начинать…
Он посмотрел куда-то в бок и кивнул. На сцену, пригнувшись, вышли двое парней, присели на заднем плане, принялись ковыряться в проводах.
— Значит, всем здравствуйте! — сказал мужик. — Сегодня у нас с вами замечательный повод собраться, можно даже сказать, новогоднее настроение, как вы видите!
Он потрепал мишуру на своих плечах. Ага, то есть, это все-таки концепт, а не кто-то над ним прикололся, когда они за сценой бухали.
— Новый год, вы понимаете, да? — ведущий засмеялся гыгыкающим таким смехом. Первые ряды тоже захихикали. Но в целом публика на удивление доброжелательно принимала неказистого ведущего с явными дефектами дикции.
— Да вы рассаживайтесь, рассаживайтесь, не стойте в проходах! — продолжил ведущий. — Вон там еще есть сидячие места!
— А что так можно было? — хихикнула мне на ухо Наташа.
— В общем, у нас сегодня очень важный повод! — откашлявшись, сказал ведущий. — Сегодня мы открываем, простите за громкую фразу, но это сущая правда…
— Сучья правда… — сдавленно прошептала Наташа.
— … и представители этого инвестиционного фонда сейчас выйдут на эту сцену! — ведущий поднял руки над головой и принялся хлопать. Его пиджак тут же весь сморщился, задрался и стал еще больше похож на мешок. Из костюмной ткани.
Из-за ширмы вышли мужчина в гораздо более элегантном черном костюме и женщина в длинном красном платье и с высокой прической.
— Какой-какой инвестиционный фонд? — шепотом спросила Наташа.
— Не знаю, я не расслышал, — сказал я.
Про инвестиционные фонды девяностых я слышал только плохое. Что это жулики и мошенники, которые строили финансовые пирамиды, а им почему-то все продолжали нести деньги.
— … нам важна прежде всего ваша прибыль и ваш успех! — законичила пространную мысль женщина и передала микрофон обратно ведущему.
«Кажется, у меня сработал мысленный адблок, который я привез из будущего», — со смехом подумал я, осознав, что благополучно пропустил мимо ушей практически все, что сказали представители инвестиционного фонда. Даже название не запомнил.
— «Апстар»! — мне на ухо сказала Наташа. — Так они называются! Что это значит, интересно?
— Верх звезды? — предположил я.
— Ступени наерх, молодые люди, надо внимательнее слушать! — строго сказала соседка Наташи справа.
— Ой, извините, — пискнула Наташа и смущенно захихикала.
Важные ребята, оплатившие весь этот праздник покинули сцену, на нее вернулся давешний неуразный товарищ, который забыл даже представиться.
— В общем, пока музыканты готовятся, я вам анекдот расскажу, — широко улыбнувшись улыбкой заядлого курильщика, сказал он. — Похитили, значит, бандиты Жириновского. И звонят Ельцину. Так мол и так, плати выкуп сто тысяч баксов. Ельцин воет: «Как же так? У меня даже близко столько нету!» И тогда бандиты… — он снова загыгыкал. — Они… Фух, не могу, самому смешно, когда рассказываю. Сейчас… — он откашлялся, поправил мишуру на пиджаке. — Тогда хана тебе, мы его выпускаем!
Кто-то засмеялся, кто-то нет, даже аплодисменты раздались.
«Полезное это дело — ходить на чужие шоу, — подумал я. — Попадется крутой ведущий, у него будет, чему научиться. Попадется хреновый — даст повод погордиться собой».
— На сцене группа «Дремучий случай»! — громко провозгласил ведущий, снова задрал руки и, хлопая ладонями над головой, удалился со сцены.
— А кто это вообще такие? — спросила Наташа. — Никогда про них даже не слышала…
— Ага, та же фигня, — кивнул я, разглядывая музыкантов. Взрослые такие дядьки. На вид — олдовая рок-группа, экипированы отлично. Если прямо сейчас сделать фото, то можно подумать, что это кадр с какого-то зарубежного концерта. Джинса, у басиста и клавишника — длинные волосы, ударник в кепке козырьком назад. Смотрелось забавно, потому что он был старше остальных, на вид вообще практически пенсионер.