«Хм, а ведь, кажется, этот сценарий написан вовсе не затем, чтобы кто-то ему следовал, а вот за этим…» — подумал я, слушая, как Астарот рассуждает с важным видом о рок-музыке, свободе самовыражения и творческих планах. Первухин кивал, не сводя с него восхищенных глаз, и тот прямо-таки соловьем заливался.
Во мне крепло ощущение, что героям подсовывают максимально всратый сценарий, чтобы потом сыграть на контрасте. Сначала они возмущены до глубины души, потом приходит такой обаятельный Димасик, усаживает всех в кружочек на ковер, доверительно заглядывает в глаза, поет дифирамбы, рассказывает сказки о том, какие они удивительные и особенные, и как невероятно отличаются от всех прочих героев его программы, которые могут только невразумительно мямлить.
А настоящий сценарий им, конечно же, не покажут.
Ассистентка Таня сидела за письменным столом, распахнув свою папку с бумагами, и старательно записывала что-то красивыми ровными буковками, пока Астарот с Бельфегором, перебивая друг друга, излагали свое видение грядущего интервью.
— Может быть, вы можете вспомнить несколько смешных случаев с ваших выступлений? — елейным тоном спрашивал Дима Первухин. — Зрители очень любят такие вещи, им интересна каждая подробность, даже самая маленькая!
— Ну… — смутился Астарот. — Не то, чтобы смешное, конечно… Но лично я могу вспомнить, когда мы были еще кандидатами в рок-клуб и вышли выступать на сцену, из-за кулис вышел Сэнсей… Ну, Семен Вазохин…
— Это солист «Папоротника»? — спросила Таня, не отрываясь от писанины.
— Да-да, — синхронно закивали Астарот с Бельфегором. — И он говорит: «Я тут на бэквокале постою…» Зал просто обалдел в этот момент! Вы бы видели их лица!
— О, это надо обязательно включить в программу! — Первухин снова хлопнул в ладоши. — Татьяна, ты все записала?
— Конечно, Дмитрий Егорович! — бодро отрапортовала ассистентка.
— Теперь давайте поговорим о вашем внешнем виде, — сказал ведущий. — Мне говорили, что у вас замечательные сценические костюмы…
— Мне кажется, что они будут немного… неуместными, — нахмурился Астарот. — Одно дело, когда мы на сцене выступаем и поем, совсем другое — когда беседуем за стойкой.
— Вы же не хотите, чтобы они выглядели смешно? — спросила Кристина.
— О, ни в коем случае! — запротестовал Первухин. — Наоборот! Я хочу показать вас с максимально хороших сторон! Вы на моей памяти первые гости, которые мне искренне нравятся! Вы по-настоящему крутые, и поверьте моему опыту, если вы покажетесь во всей красе, то никому и в голову не придет над вами смеяться! Все будут только завидовать тому, что у вас такая замечательная и интересная жизнь!
Он плел словесную паутину, и Астарот, Бельфегор и Кристина все глубже в ней запутывались. Сомнения на лицах становилось все меньше, а доверия — все больше.
— Вот такой получился новый вариант сценария, — сказала Таня, передавая Первухину исписанные листочки.
— Недурно, недурно! — он покивал и поднял глаза на Астарота. — Александр, я хочу, чтобы вы это прочитали и сказали свое мнение.
Астарот с важным видом взял бумажки и принялся читать, беззвучно шевеля губами. Бельфегор устроился у него за плечом.
— По-моему, очень здорово получилось, — сказал он первым. — Я бы еще добавил в самое начало насчет школы, но это необязательно.
— Ах да, конечно! — Первухин выхватил бумажки у Астарота, жестом фокусника извлек из кармана ручку и принялся черкать прямо поверх ровных строчек Тани. — Школьные годы у всех зрителей были, эта трогательная история наверняка всех очарует. Еще что-нибудь хотите добавить?
Через полчаса мы уже стояли на трамвайной остановке. И у всех, кроме меня, на лицах было одно сплошное воодушевление и самодовольство.
— Такой классный этот Первухин! — сказал Астарот. — Я думал почему-то, что он будет высокомерным, все-таки звезда нашего телевидения. Велиал, у тебя лицо какое-то странное. Что-то не так?
— Ребят, а вы смотрели раньше программы этого Первухина? — осторожно спросил я.
— У меня мама всегда смотрит, — сказал Астарот.
— Неа, я вообще не люблю смотреть новокиневское телевидение, скучища, — помотал головой Бельфегор.
— Вроде один раз когда-то видела, — сказала Кристина.
— Есть предложение, — усмехнулся я. — Поехали сейчас ко мне. Я добыл кассету с записью нескольких его программ. Наташа поспособствовала. Посмотрим, какой он на экране, ну и вообще…
— А зачем? — пожал плечами Астарот. — Он же сказал, что раньше никогда не встречался в студии с рок-музыкантами. Только с занудами каким-то.
— Саня, к интервью надо подготовиться, — я подмигнул Бельфегору. — А еще у меня там в холодосе припасено кое-что, надо же отметить удачную встречу.
— Ну разве что так, — Астарот пожал плечами.
Первая передача была записана немного не с начала, так что было непонятно, что за пузанчик гостит в студии у Первухина. На экране была стойка, вроде барной. Элегантный Первухин сидел к зрителям вполоборота, его безупречный элегантный костюм выглядел отлично, на лице играла приветливая участливая улыбка. А вот гость смотрелся не столь выгодно. В ярком свете лицо его блестело, было заметно, что табурет, на который он явно с трудом взгромоздился, жутко неудобный, он постоянно ерзал и комкал в руке носовой платок.
— То есть, в ситуации с двором в Зеленом переулке вы не имеете никакого отношения? — елейным тоном спросил Первухин.
— Да что вы прицепились к этому Зеленому переулку? — вспылил пузанчик, едва не соскользнув со стула. — Мы же с вами договаривались, что речь у нас пойдет про детский городок, который мы открыли в доме номер пятнадцать по Ореховой улице!
— И мы обязательно к нему перейдем, Евгений Павлович, — величественно кивнул Первухин. — Однако вы слышали вопрос телезрителя…
Контраст между ведущим и гостем бросался в глаза. Уверенный в себе и вежливый Первухин против потеющего и ерзающего мелкого чиновника. За те пятнадцать минут, которые мы просмотрели, Первухин размазал его по стене и нанес контрольный в голову лучезарной улыбкой в камеру.
Гостем второй программы были две девушки. Третьей — по началу весьма веселая семья из трех человек. Мама, папа и пацан лет десяти. И так далее. Разные лица, разные виды деятельности. Один сценарий — по началу гости улыбаются и пытаются с энтузиазмом что-то рассказывать. Под конец — выглядят растерянными, дерганными, а в глазах — робкая надежда, что пытка скоро закончится.
— Вы до сих пор думаете, что этот Первухин как-то по-особенному к нам относится? — спросил я у примолкших «ангелочков».
— Но он же сказал… — неуверенно проговорил Астарот. — Блин… Ты поэтому все больше помалкивал во время разговора, да?
— Может сразу откажемся? — предложил хмурый Бельфегор.
— Ни в коем случае! — засмеялся я. — Слушайте сюда, у меня есть одна идея!
Глава 26
Я вытащил из заднего кармана уже изрядно смятые бумажки первоначального сценария, тщательно их разгладил и положил на столик. Осмотрел «ангелочков». У меня дома они уже были все в сборе, а не только Астарот с Бельфегором.
— Ты сбрендил? — после продолжительной паузы спросил Астарот.
— Что? — захлопал глазами Бельфегор. — Нет!
— Да! — уверенно кивнул я.
— Но там же… ужас… — прошептала Кристина.
— Это как посмотреть, — хмыкнул я. — Вы заметили, как этот Пердухин умело пользуется своими навыками держаться перед камерой, когда гости делают серьезные щи? Он профи, умеет говорить, движения выверенные и четкие. А собеседники потеют, икают, жмутся, стулья неудобные…
— Ага, — медленно кивнула Кристина. — Это как идти на свидание с некрасивой подругой. Тогда ты сразу же выглядишь лучше, чем есть.
— Вы же поняли, что наш Димасик приглашает типа интересных гостей не для того, чтобы представить их в выгодном свете, — терпеливо продолжил я, вглядываясь в недоверчивые лица «ангелочков». — А чтобы самому покрасоваться.