Во сумраке раздались размеренные удары в барабан.
— До начала концерта осталось пять, четыре, три… — раздался из колонок голос Астарота. — Два… Один…
Свет во всем зале погас, наступила полная темнота.
Повисла пауза. Раздались выкрики.
— Эй, что такое? Пробки что ли выбило?
Я даже дышать перестал, кажется. Радовало, что барабан продолжает стучать, отбивая секунды.
Десять, одиннадцать, двенадцать…
Пффф! Что-то щелкнуло, зашипело. По обеим сторонам сцены, чуть в глубине замерцали первые искры. Еще пара секунд, и четыре огненных фонтана высотой чуть больше метра заискрили по обеим сторонам сцены. И сразу за ними раскинула огромные крылья рогатая фигура Астарота.
Зал радостно заорал, захлопал и даже затопал. Яркий луч прожектора ударил в нашего фронтмена как раз в тот момент, когда факела стали угасать. Кажется, обошлось. Вроде никто не кричал от боли, разве что искры могли Астароту крылья слегка подпалить. Но сейчас этого было не видно.
Заработала дым-машина, выпуская на сцену белесое облако. К ударным добавилась бас-гитара. Из облака дыма показалась Надя. Ее изящная фигурка была затянута в черное короткое платье, а на голове красовались рога. С Бельфегора сняла, кажется. Я вытянул шею, но клавишника пока что было не видно.
— Уиииии! Как здорово! — заверещала Наташа и порывисто меня обняла.
— Их пробудила ночная тьма
И пламя погребальных костров… — запел Астарот.
И, черт возьми, часть зрителей подхватили песню! «Может все-таки попросить у Тамары плеснуть мне водки?» — пронеслась в голове мысль. Но тут же исчезла. Рядом со мной покачивалась в неспешном ритме «Темных теней» Наташа. И тоже пела, кажется. Во всяком случае, губы шевелились.
Я оглянулся на фойе. Жан стоял у прилавка со своим журналом, никого из зрителей рядом с ним не было. Только Ирина и еще один парень из журналистов, которого они взяли с собой.
Тут я понял, что все еще держу пальцы скрещенными. Я рассмеялся, встряхнул руками, хлопнул пару раз в ладоши, потом принялся пробираться поближе к сцене. А то что я у выхода стою, как бедный родственник?
Глава 2
Сознание разделилось. Все как полагается по науке — половина про логику и холодный расчет, половина — про эмоции. Эмоциональный «я» стоял в толкучке перед сценой, хлопал, подпевал, покачивался и прыгал. Рассудочный «я» подмечал, что дыма многовато, от него душновато. Для эффекта достаточно выпустить в самом начале смачный клуб, а потом заглушить машину, чтобы люди не задыхались. Или что надо бы что ли Кирюху отдать в цепкие руки Кристины, чтобы она над его имиджем поколдовала. А то он даже в гриме выглядит младше всех, как школьник.
Тут он выдал драйвовый запил в финале песни, и расчетливая часть мозга отключилась, уступив той, которой хотелось прыгать и орать.
— Спасибо, что вы пришли! — сказал Астарот в микрофон, когда песня закончилась. — Это наш первый сольный концерт, так что за доверие тоже спасибо. Постараемся не подкачать. Ну что, ангелы? Зажжем?
Астарот взметнул крылья вверх. По сцене заметались красные прожекторы. Нежный голос Нади, которую с моей стороны было видно только как силуэт в клубах дыма, запела на немецком:
— Frühmorgens, als der Jäger
In grünen Wald 'neinkam,
Da sah er mit Vergnügen
Das schöne Wildbret an… *
(*Рано утром как охотник
Вошёл в зеленый лес,
Тут он увидел с удовольствием
Прекрасную дичь. — 'На веселую охоту, немецкая народная песня).
Грянули ударные и басы в тяжелом неспешном ритме. Астарот свернул крылья и снова шагнул к микрофону.
— В твоем костре уже тлеют дрова
Ищейки мчат по пятам
Ты знаешь, что была неправа,
И что не сможешь укрыться там,
Куда ты ушла, но там тлен и зола
Тебя я найду, где бы ты ни была…
Этой песне зал не подпевал, по радио ее не крутили, да и вообще «ангелочки» ни разу ее не пели на публике, пока что она была только на кассете.
Рассудочный «я» снова забрал бразды правления моей головой, и я принялся внимательно вглядываться в лица людей вокруг. Как им? Нравится? Или «Темные тени» — это ошибка выжившего? Один случайный хит, попавший в струю, а остальное творчество — мимо?