— Но в травмпункт лучше все-таки сходить, — сказала она, шурша чем-то в ящике.
— У меня нет перелома, — сказал я доверительно. — Я сам себя стукнул, чтобы вечером на гитаре не играть. Но ушиб есть, так что повязка не помешает.
— Ишь ты, что придумал! — возмутилась фельдшерица. — И я, получается, должна обман твой покрывать? Может тебе еще справку выписать?!
— Справку не нужно, — я помотал головой. — Только повязку.
— А с чего ты взял, что я вообще буду тебе помогать? — фельдшерица, или кто она там, уперла кулак в крутое бедро и смерила меня взглядом с ног до головы. Оценивающим таким. Так незамужние дамочки, двинутые на гнездовании смотрят на всех лиц противоположного пола. В рейтинге в ее голове я занял явно какое-то из последних мест.
— Вам скучно, — я пожал плечами и кивнул на белый рулончик у нее в руках. — У вас есть бесплатный бинт. И руку я и в самом деле ударил.
— Ха, вот ведь фрукт, посмотрите на него! — она всплеснула руками, как будто обращаясь к некоей почтеннейшей публике.
— Между прочим, мне даже больно, — сказал я и подмигнул. — Так что никаких правил вам нарушать не придется. Просто оказать первую медицинскую помощь.
— Погоди-ка… — она прищурилась и внимательно посмотрела на меня. — А ты что ли Вальки Корнеевой сын?
— Ну… — неопределенно буркнул я.
— Ну точно! — она хлопнула себя по бедрам. — Патлы отрастил, так и не признать. Как дела у матери-то?
— А как сейчас могут быть дела? — криво усмехнулся я.
— Вот уж точно… — фельдшерица горько вздохнула. Недоуменно посмотрела на бинт в своей руке. Потом снова на меня. — Давай руку сюда, посмотрю, что там у тебя за ушиб. Сюда вот иди, на диван.
«Валентина Корнеева», — мысленно повторил я и снова попытался как-нибудь так напрячь мозги, чтобы из них всплыла хоть какая-то информация. Хрен там. Но вряд ли она обозналась. Во-первых, мы на этом заводе явно свои. Особенно я, у которого ключ. Сам я вряд ли заработал себе такой авторитет, что меня с друзьями-говнарями пустили сюда репетировать, значит есть поддержка с воздуха. Самый простой вариант — кто-то из родни. Например, мама. Хороший знак, кстати. Раз она мне помогает, значит у нас неплохие отношения.
Тем временем фельдшерица умело и уверенно ощупала ушибленную руку.
— Перелома, похоже, и правда нет, — сказала она и принялась накручивать повязку, приспособив вместо шины деревянную школьную линейку. — Но в травмпукт ты лучше все равно зайди, он же у тебя в соседнем доме. Лучше снимок сделать, вдруг трещинка есть все-таки.
— Спасибо за помощь, — совершенно искренне сказал я, когда фельдшерица резким движением надорвала бинт и завязала на узелок. — Разбогатею, обязательно занесу шоколадку. Или еще чего-нибудь вкусного.
— Ой, да ладно! — смущенно улыбнулась дамочка. — Разбогатеет он… Ты лучше вот что… Спроси у матери своей, может к ней как-то можно устроиться, а? Шить я умею, а тут зарплата копеечная, и тут уже три месяца не платят…
— Хорошо, спрошу, — серьезно кивнул я. — Но ничего не обещаю, вы же понимаете?
— Понимаю, — вздохнула она.
— Ладно, я пойду, — я поднялся с дивана и шагнул к двери. — Меня ребята ждут.
— До свиданья, Володя, — фельдшерица потрепала меня по плечу. Имя назвала верное, значит и правда не ошиблась. Это хорошо. Надо будет, что ли, тетрадку завести, чтобы записывать информацию о своих знакомых. А то у меня голова так лопнет.
Кстати, вот интересно… Допустим, я облажаюсь и продемонстрирую незнание того, что должен был бы знать. Что обо мне люди подумают? Что я шпион, которым заменили настоящего Вовку Корнеева по прозвищу Велиал? Что я потек кукушечкой, и по мне плачет дурка? Или что я наркоман?
Я открыл дверь, и Бельфегор вскочил с кушетки. Посмотрел на мою забинтованную руку и печально вздохнул.
— Сломана? — спросил он.
— Не знаю, рентген же здесь не работает, — ответил я.
— В травмпункт обязательно зайдите, молодой человек! — громко прокричала вслед мне фельдшерица. — И не тяните, с переломами не шутят!
Судя по тому, что Бельфегор по дороге обратно жизнерадостно трещал что-то про сегодняшний концерт и свои идеи для масок, он у двери не подслушивал, а честно просто сидел и ждал. Потому что лицемерить его конопатая рожа явно плохо умеет. Слышал бы, что я говорил фельдшерице, наверняка не удержался и начал бы докапываться ко мне с вопросами.
— Такие дела, — сказал я, когда мы вернулись в нашу берлогу. Помахал перед всеми свеженакрученной повязкой. — Играть не могу сегодня.
— Да как так-то?! — Астарот скривил недовольное лицо. — Получается, что теперь из-за тебя нам придется выступление отменять.