— Одного? Или с моей группой? — спросил я.
— Это уж ты сам решай, — очкарик покровительственно похлопал меня по плечу. — Тебя я буду рад видеть, мы с тобой явно на одной волне. А брать или не брать с собой кого-то… Подумай сам. Если думаешь, что им кто-то будет рад, то бери.
— Ясно, — усмехнулся я. И подумал, почему-то про Бельфегора. Вечно голодный Бегемот и Астарот, истеричка, с больным самомнением, вряд ли подходят под определение «им кто-то будет рад». А наш рыжий — чувак обаятельный и безобидный.
Мы поднялись на крыльцо служебного входа, я нашарил в кармане ключ и отпер дверь. Проводил «Папоротник» до их каморки, их очкастый лидер затащил меня внутрь, долго листал свою записную книжку, пока нашел нужный контакт. Вырвал страницу и сунул мне в карман куртки.
— Высшие силы мне подсказывают, что наш поход в уборную оставил неизгладимый след на скрижалях истории, — с пафосом сказал он. — До встречи послезавтра, если в суете фестиваля сегодня больше не пересечемся.
Я вышел из комнаты «Папоротника» и достал бумажку из кармана. Улица Монтажников, дом тридцать, квартира двадцать девять. И шестизначный телефон. Шутихин Геннадий Львович.
Ага, это, должно быть, тот самый художник, который к себе на квартирник собирает. И адрес… Ну да, это высотка на кольце, там наверху высоченные окна художественной студии. Я аккуратно сложил бумажку и для верности сунул ее в свой паспорт. В любом времени и любом месте самое ценное в этом мире — это связи. А этот очкарик… Тут я понял, что понятия не имею, как его зовут. Он не представлялся, потому что, ну, кто же не знает солиста «Папоротника»? И того парня в лоскутной жилетке, который ему на флейте подыгрывает… Надо будет буклет «Рок-провинции» почитать, в гримерке видел, валялся этот образец кустарной печатной промышленности. Наверняка там есть все имена-фамилии-прозвища.
— Где ты был?! — набросился на меня Астарот, как только я открыл дверь в гримерку. Я чуть не отшатнулся, увидев его измазанное черными разводами лицо. Но вовремя вспомнил, что грим же, точно.
— Нужно было помочь Клэр с одной проблемой, — я пожал плечами. А что?
Народу в гримерке прибавилось, все сидели уже друг у друга на головах, кто-то терзал струны ни в чем не повинной гитары, компашка в самом центре передавала по кругу бутылку, дым висел коромыслом, светильники на потолке плавали в табачном тумане.
— С проблемой он помогает кому попало! — фыркнул Астарот. — Это у нас проблема, врубаешься ты или нет?!
Глава 8
«Сдается мне, единственная проблема нашей говнарской группы, это ты Астарот», — думал я, слушая невнятные претензии нашего фронтмена. Сначала думал, что реально что-то случилось, и надо будет срочно искать какие-нибудь порванные струны или, там, восторженный ботан накидался с тусящими везде волосатиками, и теперь составляет компанию панку Гусю в местном сортире. Но оказалось, что Астарот просто хочет орать. Мол, я ушел, никого не предупредив, так дела не делаются, сегодня важный день, а с выступлением нашим все еще ничего не ясно.
— Братан, ты выдыхай уже, — сказал я, дослушав его нервную и многословную тираду ни о чем. — Ты же наш светоч, можно сказать, твои нервы нам нужны здоровенькими.
— Я вообще не понимаю, как ты можешь… — снова завел свою шарманку Астарот.
— Тссс! — я прижал палец к губам. — Я ведь уже вернулся, так? Сейчас все решим, не переживай только. А то грим потечет.
— А я Кирюху накрасил, прикольно получилось, смотри! — вклинился Бельфегор, подтаскивая к нам смущенного ботаника. Грим в духе группы «Kiss» на лице отличника смотрелся диковато, конечно. Особенно было бы круто, если бы его оставили в его прежнем костюмчике и прилизанной прическе на пробор. Но над волосами Бельфегор тоже уже поработал — взлохматил и поставил в какое-то куцее подобие ирокеза. Все-таки первые впечатления пока подтверждались. Рыжий был самым полезным и неунывающим участником группы.
— А может мы футболками поменяемся? — предложил я. — Я же не выступаю, пусть Кирюха в фирменной будет.
— Давай! — с энтузиазмом хором воскликнули Бельфегор и Кирилл.
Астарот угрюмо молчал. По его лицу было видно, что ему как бы и очень хочется навести суету и призвать всех строиться в три шеренги, но ассортимент претензий уже иссяк, новых он не придумал, а повторяться не хотелось. Но жуть как хотелось внимания.