Слова «толкиенутого блатняка» народ знал, так что песенку подхватили. А я слушал, и думал, что на самом деле не худшая идея. Вполне дополняющая мысль про каверы. Еще вчера, до того, как уйти, я успел услышать, как Астарот подпевает Курту Кобейну. И английский его был, мягко говоря, из бед и огорчений. А вот если на музыку нирваны положить годный русский текст, то может получиться что-то вполне удобоваримое, даже в исполнении Астарота.
Додумать мысль я не успел. Звонок в дверь раздался еще до того, как песня о тяжелой жизни бывшего эльфа, которого беды и лишения сделали свободным орком. Очкастый Саурон сразу занервничал и засуетился, уронил свою кружку на ковер. Но пятно его особо не испортило, а просто гармонично вписалось в узор других подобных.
— А как зовут журналиста? — спохватился Саурон и оглянулся на плетельщика кольчуги.
— Иван, — отозвался тот, не отрываясь от своего занятия. Кольчужное полотно уже покрывало его колени, как бабушкин свитер. — Иван Мельников.
— А по отчеству? — громким шепотом, будто журналист за дверью мог его услышать.
— Алексеевич, — усмехнулся «кольчужник», а я опять подумал, что кажется, я его знаю. — Но он нормальный мужик, можно просто Иван.
В дверь снова позвонили, и Саурон торопливо выскочил из комнаты. Толкиенисты притихли, начали переглядываться. Приосанились, как умели. Поправили свои частично игровые одежды.
Через минуту в комнату вернулся Саурон, слегка сбледнувший с лица. А следом за ним — мужик лет тридцати. Элегантный, с волной светлых волос над мужественным лицом героя голливудских боевиков и плакатов о счастливом советском будущем. Костюм на нем был явно не производства фабрики «Большевичка». Но без галстука, вместо рубашки — водолазка. Но, судя по виду, купленная вовсе не на барахолке.
В общем, он был здесь неуместен, как сиськи Памелы Андерсон на постере с Брюсом Ли.
— Всеобщий привет, — сказал он, сверкнув идеальными зубами. — Я Иван Мельников, можно Иван, можно Ваня, можно даже Вано. Где тут можно расположиться?
— Здорово, Вань! — «кольчужник» ссыпал свое творение себе на ноги, отряхнул штаны и поднялся. Они пожали друг другу руки, как старые знакомцы. Ну да, в принципе, по возрасту ровесники. Одноклассники, может? — Здесь по-простому. Где жопу прижал, там и место.
— Понял-принял, — кивнул журналист и, не чинясь, сел прямо на пол. — Ну что, может для согрева беседы — по коньячку? — он извлек откуда-то плоскую бутылку. — А то я что-то на ваших лицах вижу смущение и замешательство, а мне вы нужны полные огня и боевого задора. Ну так как? Вам можно? Владыка Толкиен дозволяет?
Раздались несмелые смешки.
— Да можно, можно, — фыркнул «кольчужник». — Народ, давайте тару, Вано угощает!
Наблюдать за работой журналиста было интересно. Мужик быстро и без проблем втерся всем в доверие, подбодрил парой шутеечек, отвесил несколько рискованных комплиментов девчонкам. И вот он уже звезда вечеринки, обитатели «мордора» образовали вокруг него на ковре кружочек и наперебой рвутся отвечать на его вопросы, посвящая в таинства своего небанального увлечения.
Особенно многословен был толстый Горлум, который, заглушая всех, вещал что-то занудное с претензией на академический слог. На середине его спича, Иван сделал вид, что поправил диктофон, но на самом деле выключил запись. Так ловко, что никто даже внимания не обратил.
— Так, допустим, теорию я примерно уловил, — сказал он, дождавшись момента, когда Горлум прервется, чтобы вдохнуть воздуха. — Давайте теперь перейдем к практике. Вы тут несколько раз повторили «толкиенулся сам — толкиени товарища». Вот он я, ваш товарищ. И я хочу, чтобы меня толкиенули. С чего нужно начать?
— Ну… С игрового имени, — сбившись со своей очень ценной мысли, сказал Горлум. — У нас не принято называть друг друга по паспорту, это… это…
— Понял, некомильфо, — Иван кивнул. — Им должно быть непременно из книги Толкиена?
— У новичка — нет, — решительно влезла в разговор Галадриэль. — Персонажное имя еще надо заслужить. Если ты сыграешь его на игре, например.
— Ладно, понял, нужен никнейм, не режущий нежные уши тех, кто живет в воображаемой реальности, верно? — Иван искрометно улыбнулся и подмигнул Галадриэли. Та засмущалась и покраснела. — Какое-то такое, чтобы главные герои Толкиена, встретив меня на дороге, не удивились. Был Иван, а стал… Жан. Жан подходит?