— Мужики, вы чего? — дрогнувшим голосом поинтересовался я.
— Все собрал? — поинтересовался у подельника Гуцул.
— Просто шикарный улов, зяма! — обрадовано ощерился Ржавый. — давненько таких жирных терпил не потрошили! А когда только играть сели, свистел, что гол, как сокол! Только, вот, болт у этого ханурика не снимается — врос…
— Ну так отхерачь его вместе с пальцем! — сипло кашлянул золотозубый. — Ему все одно похер…
Вот именно после этих слов до меня начало доходить, в какой нездоровый расколбас я угодил. Два мокрушника-грабителя завалили терпилу по беспределу, а следом, похоже, и меня туда же спровадят! Нахрена им такой вот свидетель?
Что жить мне остались сущие секунды я понял, когда мне в бок уткнулась острая сталь, а золотозубый уголовник жарко зашептал мне на ухо:
— Извини, фраерок, не поперло тебе…
После этих жутковатых слов, произнесенных матерым уголовником, на меня неожиданно нахлынуло… Воспоминание. Такое яркое, реальное, как будто оно действительно было… Но я-то помню, что со мной такого никогда не было: я сидел на заднем сиденье в раздолбанной «Копейке», а с двух сторон меня подпирали плечами два урода, один из которых точно так же, как и сейчас щекотал мой бок острой заточкой, предупреждая:
— Будешь тявкать, получишь перо в почку!
И такая вдруг меня разобрала злость и ненависть, когда я, словно наяву почувствовал, как погружается в мое тело острая сталь… Нет, не в этот раз, а в тот… которого никогда не было… Но все-таки был! Тот я, который обитал внутри меня, неожиданно глухо заворчал, как неожиданно проснувшийся от спячки дикий и опасный зверь и я вдруг понял, что мой внутренний визави умирал от рук таких вот отморозков не раз и не два. Причем, реально умирал!
В глаза плеснуло порцией адреналина, даже руки задрожали от напряжения.
— Это вам не поперло, сморчки! — Я почувствовал, как мои губы растягиваются в зверином оскале и это, отнюдь, не моя реакция.
— Че вякнул? — Опешил золотозубый, не ожидавший от меня таких слов.
— Писец вам, вонючки! — со злостью процедил я сквозь сжатые зубы, после чего меня поглотила абсолютная тьма.
А когда через некоторое время я пришел в себя, то уже ехал в окружении троицы жмуров, абсолютно не подающих никаких признаков жизни. Вот такой во веселый расколбас!
— Выручай, дядя! — Опустевшая бутылка водки выскользнула из моих ослабевших пальцев, и я вновь вырубился. Если тот, который внутри меня, не соизволит вписаться на этот раз — мне трындец!
Очнулся я в абсолютно пустом купе с дикой головной болью. Не обращая внимания на болезненную пульсацию, едва не проламывающую мне виски — то ли водка было дрянная — паленка, то ли сказался чудовищный стресс, я обшарил купешку с низу до верху — никого и ничего! Никаких следов свершившегося здесь преступления найти не удалось! Даже половичок на полу был сухим и чистым — ни капли крови!
Черт побери, неужели я спасен? Я прислушался к себе, но никаких отзвуков от сожителя не поступало. Он вновь залег на дно моего сознания, или подсознания и вообще не отсвечивал, словно его и нет. Он оставил мне только навязчивую песенку, которая с упорством заезженной пластинки крутилась у меня в мозгу:
А когда поезд уходил, огни мерцали…
Держась рукой за трещавшую голову, я выглянул в коридор — никого. Раннее утро только-только озарило небосвод, и пассажиры вагона мирно дремали на своих полках. Я выперся на продол и пошлепал, покачиваясь и держась за поручень к купешке проводника. Заглянув в маленькую каморку — половинку нормального купе, я поинтересовался у зевающего проводника:
— Это… уважаемый… а вы моих попутчиков не видели?
— О, Сергей Вадимович, проснулись уже?
Ха, и когда это я стал Сергеем Вадимовичем? Да еще и на «вы»?
— Проснулся, — хрипло буркнул я, мучительно соображая над случившейся метаморфозой. — Где они?
— Так вышли, — удивленно посмотрел на меня проводник, — еще пару остановок назад…
— Своими ногами вышли? — не подумав, брякнул я.
— Ну да, своими, — ответил проводник. — Хоть и пьяные вусмерть были, но своим ходом шли.
— Слава богу! — облегченно выдохнул я, вытирая рукавом выступивший на лице пот. — Можно чаю…
— Конечно-конечно! — Тут же засуетился вокруг меня проводник. — И чаю, и печенья… Чего пожелаете!
— Сколько с меня? — Я полез в карман за деньгами.