— Тепловые сети чадят, — проследив за моим взглядом, сообщил майор. — Так-то да, изрядно воняет, но без этого — никуда! Без теплой водички и отопления уже и жизнь не в радость. Прогресс, мать его так!
Вскоре мы выехали ухабистую узкую дорогу, бегущую по окраине большого кладбища.
— Вот и оно, Морское, — констатировал майор.
— То самое? — спросил я. — Ну… где крейсер «Варяг»?
— То самое, — кивнул Степан Филиппович, объезжая по краешку большую лужу, наполненную под самую кромочку вязкой жижей. — Самое старое и самое известное из Владивостокских кладбищ. Захоронения служивых с «Варяга» — у главного входа. А мы, так сказать, с «черного» заехали.
Дорога повернула в сторону моря и резко пошла под откос. Метров через двести показалось небольшое поселение из нескольких деревянных домиков, а за ним забор метеорологической станции к которому и подкатил майор.
— Посиди немного, я сейчас. — Майор заглушил автомобиль, вышел на улицу и скрылся за забором.
Его не было минут десять-пятнадцать. Вернулся он довольный и, запрыгнув в машину, поделился со мной новостями:
— Все, считай полдела сделано! Договорился с Пашкой, примет он на постой твои блатные мотоциклетки! На обратном пути мы их сгрузим, и я вас познакомлю. Чтобы без меня смог их забирать.
— А дорого? — Я решил заранее поинтересоваться финансовой стороной вопроса. Вдруг заломит этот Паша за хранение несусветную сумму. Ведь не бессребреник же он?
— Не дороже денег, Сереж! Да ты не переживай, Вадимыч существенную сумму на-все-про-все оставил. Пояса затягивать не придется!
Машина вернулась обратно на выбитую потоками воды грунтовку и покатилась к виднеющемуся сквозь заросли деревьев небольшому пляжу, огражденному со всех сторон выступающими в море скалами. Сквозь открытые форточки «Волжанки» в салон залетал терпкий соленый воздух, сдобренный специфическим ароматом подгнивающих водорослей. Я вдохнул его полной грудью! Наконец-то я уже окунусь в это ласковое море!
Машина Зябликова выкатилась на теплый песок пляжа, пробуксовывая и загребая его ведущими колесами. Наш автозак мы увидели сразу — он стоял у дальнего конца пляжа, возле самых скал, а на берегу, покачивались на слабых волнах две спущенные на воду мотоциклетки. Возле ЗИЛа обнаружился еще один автомобиль — черный джип «Тойота Ленд Крузер» с напрочь тонированными стеклами и сверкающим металлическим обвесом по капоту.
— А это чего за дерьмо? — Нахмурился Зябликов, заметив рядом со своими, раздетыми до семейных трусов, подчиненными двоих бритоголовых «братков», один из которых нагло толкал в грудь прапорщика Петрова. — Охренели совсем, быки? — прошипел Степан Филиппович, откидывая бардачок. — Ща я им покажу, на кого они батон крошат!
Я бросил взгляд на «толкающихся» мужиков, попутно отмечая, что сержант Колыванов, стоявший рядом с ними, вяло покачивается, размазывая кровь по лицу. А второй бритоголовый субъект что-то активно ему «втолковывает», угрожающе размахивая кулаками.
Ухватив за рифленую рукоять пистолета, хранившегося в бардачке, Зябликов стремглав выскочил из «Волги» и помчался на выручку своим парням. Я — следом.
— А ну стоять, падлы! — крикнул майор, на ходу передергивая затвор. — Че творите-то, отморозки⁈
— Вали отсюда, дядя! — не оборачиваясь, рявкнул один из быков. — Канай, пока цел! — Стоя спиной к майору, он не видел пистолета в руке Степана Филипповича.
Второй же кабан вообще не обратил на нас никакого внимания, продолжая что-то агрессивно втирать побитому сержанту Колыванову.
— Сами напросились! — прошипел майор и пальнул в воздух.
Хлестко прозвучавший выстрел заставил всех вздрогнуть: и нападавших, и побитых ментов.
— Лежать, суки! — заорал во всю мощь Зябликов. — Первый предупредительный, второй — на поражение!
Братки резко обернулись на звук выстрела, но особо не испугались, а лишь нагло уставились на майора.
— Слышь, не балуй, Котовский! — угрожающе произнес один из них, тот, что до этого третировал Колыванова. — Бросай волыну, терпила, если жизнь дорога! — И он шагнул по направлению к майору.
— Стоять! — Предупреждающий окрик майора прозвучал не хуже выстрела.
Я и не знал, что, в общем-то, не особо грозный Степан Филиппович может так припечатать.
— Мы же тебя здесь и закопаем, чепушила! — Остановившийся было бугай, вновь не внял гласу рассудка и продолжил надвигаться на Зябликова.
— Как же вы меня за. бали, гребаные понторезы! — Сплюнул на теплый песок майор, невозмутимо простреливая ляжку бугаю.
— Ай, сука, больно! — завопил утырок, падая на песок и хватаясь за простреленную ногу. Его модные светлые «Пирамиды»[2] мгновенно напитались кровью.