Два мамонта паслись неподалёку. Внезапно один из носорогов без всякой видимой причины побежал в их сторону. Опустив книзу свою большую голову, с устрашающим рогом он с недовольным фырканьем приблизился к одному из них.
Гигант не обратил на носорога никакого внимания. Он своим большим хоботом с удивительной ловкостью собирал с маленького кустика черники прошлогодние засохшие ягоды.
Такое невнимание со стороны мамонта явно обидело носорога.
И тогда он, разбежавшись, со всего маха всадил свой большой рог в огромную колоннобразную ногу мамонта.
Закачался мамонт и пронзительно заревел от боли и недоумения. А носорог между тем готовился к новой атаке.
Но уже приготовился мамонт. И носорог всей своей огромной неуклюжей тушей пролетел мимо мамонта, а тот, изогнув свой сильный гибкий хобот, что есть силы, ударил носорога по спине.
Взревел носорог от боли и ярости. Его маленькие глазки налились кровью, и он устремился в новую атаку.
На этот раз носорог целил в мягкое незащищённое жёсткими складками кожи брюхо мамонта.
Но и мамонт хорошо знал свою слабость. Он неожиданно для своего огромного тела быстро отступил в сторону. Но рог носорога всё-таки его достал и уже вторая нога великана стала розовой из за сочившейся по ней крови. Пронзительно и громко заревел тогда мамонт. И его трубные звуки огласили всю степь.
На помощь к носорогу бежал его второй свирепый собрат. На помощь к мамонту спешил другой великан.
От страшной боли мамонт медленно начал опускаться на колени.
Носорог отбежал от него. Внимательно посмотрел на мамонта. Пригнул свою голову и снова побежал.
Он уже не сомневался в своей победе, ведь мамонт был уже на коленях.
Но страшный удар хоботом свалил его с ног.
А мамонт, громко трубя, стал медленно подниматься на ноги.
Попытался перевернуться со спины и сбитый с ног носорог. Но его большое неуклюжее тело уже больше не слушалось его. Как огромный майский жук, лежал он на спине, судорожно дёргая всеми своими четырьмя перебитыми лапами, и громко и яростно ревел.
Мамонт, ревя от боли и ярости, поднял свою огромную колоннобразную ногу, и от удара чудовищной силы лопнула прочная кожа носорога, затрещали его толстые кости. А мамонт, забыв о боли, громко трубя, топтал и топтал тело ненавистного носорога.
Подоспевший великан остановил своего разъярённого собрата и вдвоём они медленно пошли от места недавней схватки. Иногда раненый мамонт опускался на колени и тогда второй помогал ему хоботом подняться. Так и растаяли они в вечерних сумерках степи.
После этого случая Нам-Ур ещё больше зауважал мамонтов.
"Огромные лохматые горы - добрые, - думал он, смотря на могучего Ву, медленно уходящего в свою хижину, - а в чёрных носорогов, наверное, вселился злой дух, вот почему они стали такими злыми.
Приближалась осень. Длинные лучи, уходящего на зиму, солнца уже не согревали землю, и по утрам маленькие лужицы, зеркальцами блестевшие по всей необъятной поверхности степи, покрывались корочкой тоненького льда. С тревогой смотрел Нам-Ур на них.
Пищи в этой холодной степи хватало. И хотя и олени, и мамонты и даже свирепые драчливые носороги ушли подальше от людей всё же они находились недалеко от их жилища.
Обычно, помолившись добрым духам, Нам-Ур отправлялся на охоту, едва только могучий Ву выходил из своей хижины, а когда он был ещё высоко на небе, он вместе с верным Блумом и другими охотниками с весёлыми гортанными криками возвращался домой. Каждый из них нёс большой кусок оленьего мяса.
Деревьев в этой степи было очень мало, а если они и попадались, то были какие-то маленькие и изогнутые.
Поэтому, убив оленя, охотники тут же разделывали их каменными ножами. Голову оленя они, съев его вкусный мозг, обычно оставляли в степи. И теперь они, отделённые от туловища, большерогие, пустыми немигающими глазами глядели в холодное серое небо. Откуда-то прилетали большие чёрные вороны и выклёвывали им глаза.
Из маленьких искривлённых деревьев Нам-Ур с остальными охотниками с превеликим трудом сделал каркас небольшой хижины и покрыл его оленьями шкурами. Хижина была небольшой и люди племени с сожалением вспоминали о просторной пещере оставлённой ими.
Тревожные морщины избороздили покатый лоб Нам-Ура.
"Племя больше не выдержит такого перехода, - думал он, по вечерам, смотря на могучего Ву медленно уходящего в свою хижину, - без хорошей тёплой хижины племя не выживет, когда с неба полетят белые холодные мухи. Они сожрут людей племени".
Так ничего и не придумав, Нам-Ур с горьким вздохом ложился спать.
Олени, скоро поняв, что люди ещё большие звери, чем злые степные волки, от волков ещё можно было спастись в быстром и неутомимом беге, от этих же страшных двуногих зверей почти никогда,
стали более осторожными и теперь не подпускали охотников на расстояние броска копья.
Завидев этих страшных двуногих зверей, вожак стада, зорко смотрящий по сторонам, пока стадо поедает нежные листочки и сочную траву, издавал громкий и резкий крик, и тогда стадо, словно подхваченное быстрым ветром стремительно разбегалось от охотников.
Некоторое время помогали бола. Не видя в руках, приближающихся людей этих страшных деревянных палок, несущих с собой смерть, олени подпускали охотников достаточно близко.
Но очень скоро олени поняли, что бола в руках этих двуногих зверей оружие ещё более страшное, чем деревянные палки.
Однажды Нам-Ур, когда могучий Ву только ещё выходил из своей хижины, отправился вместе с остальными мужчинами племени на охоту.
Но сколько они не старались, ни один олень так и не подпустил их на расстояние достаточное для метания копья или броска бола. Завидев людей, олени не спеша, перебегали на новое место.
Так целый день длилась эта безуспешная охота. Выручил только верный Блум.
Бола брошенное его сильной и меткой рукой обвилось вокруг передних ног оленя. Он упал, и охотники радостно закричали. Но видно сильно горел огонь жизни в груди оленя.
Громко замычав, олень медленно поднялся и со спутанными ногами медленно поскакал.
Охотники так бы и не догнали большерогого красавца, уж очень быстро он бежал.
Но путь ему преградило большое болото.
В сумерках, не заметив коварной воды, олень со всего размаха вбежал в неё.
Не заметили её и охотники.
Блум первый забежал в коварную воду и стал медленно погружаться в бездонную пучину.
Нам-Ур! Помоги! стал кричать и звать на помощь Блум.
Сильная рука Нам-Ура вытащила его из болота.
Но, выйдя из болота весь грязный и мокрый Блум к большому удивлению Нам-Ура захватив большой каменный нож, снова кинулся в болото.
-В голову Блума залетели злые духи, - изумлённый сказал он.
-Дети племени хотят есть, - ответил Блум, рассекая ещё живую плоть оленя тяжёлым каменным ножом.
От невыносимой боли олень громко мычал, а серо-зелёная жижа, в которую он медленно погружался, постепенно окрашивалась в ржаво-бурый цвет.
Но вот бездонная глубина болота как-то тяжело вздохнула, на миг, где только что находился олень, образовалась огромная воронка.
Блум едва успел соскочить со спины оленя с большим ещё тёплым куском оленьего мяса, а на месте, где только что он находился, ничего не осталось. Лишь торопливо и с шумом лопались мелкие пузыри, выходящие из самой глубины трясины.
Усталые и разочарованные охотники возвратились назад.
Тихо потрескивает костёр в самой середины небольшой пещеры, усталые полуголодные люди чуть ли не спят друг на друге. Не спят лишь четверо.
Нам-Ур, толстый колдун Пру, Блум и его новая жена Кло.
"Вообще то Кло - женщина, - думал Нам-Ур, сосредоточенно вороша длинной оленьей костью маленький чёрный уголёк. А присутствие женщины может обидеть добрых духов. Добрые духи могут разгневаться и отвернутся от племени. И тогда тропа жизни, по которой сейчас идёт племя, может привести к обрыву".