Потянулись дни, унылые, скучные, похожие друг на друга как две капли воды. На смену торжественным обедам и ужинам пришла простая стряпня Менуа; вместо развлечений и балов – редкие прогулки в компании Ялле. Первое время Мист пыталась наряжаться и вышивать, сидя у окошка, как полагается порядочной девице, но это занятие скоро надоедало, а роскошные платья быстро пачкались. К тому же, кого ей тут было восхищать? Гвардейцы за глаза не звали ее иначе как проклятым отродьем или чудовищем, из-за которого они лишились теплого местечка на дворцовой службе. А ученик придворного мага по имени Регалл почему-то вызвал у Мист стойкую неприязнь с первого взгляда. Пожалуй, один Ялле снискал расположение принцессы, ненавязчиво помогая и развлекая беседами.
Привезенные из дворца канарейки в клетке, призванные услаждать благородный слух своим пением, померли через три дня после приезда. Декоративный кролик продержался неделю. Мист бы и в голову не пришло связать эти происшествия с собой, если бы не случайно долетевшие слова:
- Да говорю тебе, это все она, проклятая! Все жилы вымотала!
- Ни в жисть не болел раньше никогда, а как послали сюда…
Девушка узнала голоса – это были два самых молодых и ершистых гвардейца из ее охраны. Замерла на месте, вслушиваясь в разговор. Щеки очень быстро загорелись – не от крепких ругательств, коими собеседники щедро сдабривали беседу, а от осознания того, в чем ее обвиняют.
Чепуха какая-то! Разве Мист может убивать кого-то одним своим присутствием? Внезапно вспомнилось, что еще в пути все сопровождающие принцессы жаловались на головную боль, слабость и кашель. Менуа списала это на дорожную лихорадку, но, судя по всему, по приезду болезнь не прошла и только усиливалась с каждым днем.
- …Кормазон со вчера кровью кашлять стал, а ведь он постоянно возле проклятого отродья крутится.
- Так ему и надо. Говорю тебе, Занза, бежать отсюда надо, куда глаза глядят, не то все как один помрем!
Голоса стали громче – гвардейцы приближались к лестнице, за которой притаилась Мист. Встречаться с ними после услышанного принцессе не хотелось и она, почти ничего не замечая вокруг, попятилась назад, нашаривая ручку двери.
На ее счастье – не заперто. А внутри что-то вроде алхимической лаборатории – всюду свитки, раскрытые пыльные фолианты, банки да колбы с вьющимся из них дымком. Единственное окно оказалось занавешено плотной тканью, отчего в комнате царил полумрак и Мист сразу не разглядела хозяина помещения.
- Ваше высочество, чем обязан? – Регалл появился будто из ниоткуда, вперив в нее цепкий немигающий взгляд.
- О-ох, я не знала, что вы тут, - Мист невольно сделала шаг назад, стремясь увеличить расстояние между собой и магом. Уж больно изможденный вид у него - землистое лицо с заострившимся скулами, потрескавшиеся губы. Словно узник темницы, что не видел солнца лет так десять. Вопрос вырвался сам собой: - Вы что, приболели?
Регалл неожиданно рассмеялся, смахивая пылинку с мантии.
- Можно и так сказать. И причина этому – вы.
- Что вы имеете в виду? – опасливо спросила Мист, еще не придя в себя после подслушанного разговора.
- Ваше высочество, вы ведь уже знаете, - безразлично пожал плечами ученик придворного мага. – Даже тупые солдафоны догадались, в чем дело. Вы – яд, отрава для окружающих. Фея сделала вас совершенным оружием, - тут в глазах Регалла появился лихорадочный блеск. – Жаль, король отказался использовать эти способности.
«Да он сумасшедший», - отчетливо поняла Мист. Час от часу не легче! Мужчина смотрел на нее почти влюбленно, но явно видел в ней не красивую девицу, а диковинный и смертоносный объект для изучения.
- Что вы такое несете? Я отказываюсь слушать этот бред!
Нож соскользнул, вместо овоща задев палец Мистари. Зашипев от боли, девушка засунула пострадавшую конечность в рот.
Солоноватый вкус крови на языке всегда нравился ящеру. Неважно, чей – самой принцессы или другого существа. Однажды перед самым полнолунием Мист пропустила ужин из-за плохого самочувствия. Дракон же после оборота ощутил голод и решил проблему по-своему, сожрав кого-то ночью в лесу. Так что очнулась принцесса утром с неприятной тяжестью в животе и парой перышек, приставших к измазанному рту.
- Хватит рыдать, детонька, - утешала ее Менуа, подсовывая охлажденный травяной отвар. – Не человека же съела, авось обойдется!