Ивик уже приготовился к нехорошим новостям. Ведь вряд ли кто-то потрудился бы написать ему, если бы, к примеру, господин Чистиленсдал ему кафедру.
Сообщение оказалось предельно коротким:
«Выходи.»
А на следующей строчке, через пару секунд появилось:
«Срочно.»
А вот теперь и в правду стоило начинать беспокоиться, коли тот, кто писал, так настойчив. Скорее всего, это господин Мергольт, или, если он вышел куда-то, то Барек.
Тем временем в квадрате появилась новая надпись, но читать ее Ивик уже не стал. Вместо этого закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на темноте. Не просто темноте под глазами, а той абсолютной темноте мгновения между «Тем» и «Этим».
Как они не бились, а создать более удобную систему выхода им так и не удалось. Никаких проблем с выходом в случае «Смерти» в «Королевстве», равно как и в случае победы не возникало. Если не вдаваться в подробности, «Машина» попросту отключалась. Но вот с выходом откуда-то из середины игры возникли некоторые проблемы. Игрок должен сам выйти из игры, и, как оказалось, это не такая уж простая задача. Впрочем, Ивик к этому уже привык.
* * *
И вот темнота под веками сменилась непроглядной тьмой, той что есть лишь ТАМ.
Секунды тянутся как мед, уже с год стоящий в банке и порядком засахарившийся. Даже медленнее, со скоростью стекание вниз оконного стекла: по миллиметру в столетие.
Но вот появилась едва различимая белая точка.
И настоящий мир заполнил все вокруг.
* * *
Цвета обретают краски, а пятна цвета складываются в стул, стоящий посреди комнаты, стол с кучей черновиков и недопитым кофе, старенький шкаф, окно, за которым льёт дождь уже третий день подряд, и прочим наполнением комнаты. Сивикус протирает глаза, расстегивает ремни вначале на руках, расстегнув пряжку на правой руке зубами, стягивает с головы кожаную шапочку, крепко обтягивающую голову, с парой десятков прикрепленных к ней проводов, и, напоследок, ремни ног.
Уже немолодой невысокий почти полностью лысый мужчина, не столько грузный, сколько внушительный, хоть живот у него тоже имеется, сидел около пульта и наблюдал за тем, как Ивик освобождается.
- Что-то случилось, господин Хенекус?
- Сколько раз тебе повторять, что я уже давно не твой учитель, так что и звать меня тебе стоит просто Хеном,- хоть и прозвучало оно довольно жизнерадостно, лицо господина Мергольта оставалось серьезным. Если приглядеться, на нем можно было обнаружить с пол кило грусти.
- Эм... - Ивик несколько замялся. От подобных привычек отвыкаешь с трудом и эти «вы» вырываются как-то сами собой.
- Хен, что-то случилось?
В ответ господин Мергольт лишь вздохнул.
- Что-то плохое? - продолжал допытываться Ивик.
- Ты садись, выпей кофе, - вместо ответа произнес господин Мергольт.
Продолжил он лишь после того, как Ивик сел и отпил уже давно остывший напиток из заморских зерен:
- Крав умер.
- Вот как....
- Да... дела, а ведь он младше меня лет на, - запнулся господин Мергольт подсчитвая разницу в возрасте, - на шестнадцать лет, вот оно как бывает. А ведь во всем виноват лишь какой-то маленький сосуд.
Господин Хенекус говорил еще что-то, но Ивик его уже не слушал. Нельзя сказать, что это было неожиданностью. По большому счету, вся лабораторию уже была готова к подобному исходу, хотя знахари, как всегда в таких случаях бывает, говорили, что надежда еще есть, что они сделают все, что могут и так далее. Но толку от их обещаний, когда что-либо делать уже поздно.
Зеланский Краавтис умер то ли от тромба в мозгу, то ли кровоизлияния, то ли еще чего-то в этом роде. Ивик не был силен в медицине, но дело было в голове и крови в в последней, как объяснили врачи.
- Когда это случилось? - спросил он не столько потому, что это действительно было ему интересно, сколько потому, что так было положено.
- Говорят, что уже под утро, - еще раз вздохнув, ответил господин Мергольт. - Он ведь так и не пришел в себя. Только бормотал что-то под нос.
Ивик даже не был уверен, когда умер господин Краавтис - этой ночью или четыре дня назад, на его руках. Ведь именно Ивик был тем, кто помогал главе лаборатории № 27 надеть шлем и застегнуть ремни, как оказалось, в последний раз. И он же подхватил своего начальника, когда тот обвис на ремнях.
Поначалу Ивик не понял, что произошло что-то непоправимое. Обмороки при работе с «Машиной»... нет, нельзя сказать, что они были нормой, но случались, и не раз, в том числе и у него самого. Дрожь пробрала его только тогда, когда он заглянул в глаза Краавтиса, все еще открытые, хоть он и потерял сознание. Они были багрово-красные. Не просто налиты кровью, как бывает, когда просидел за книжкой до утренних петухов.