Но тогда на них навалилось бы еще больше работы, чего он позволить себе не мог. Он и так уже работал без выходных, а теперь еще и связался с неведомым доселе мастерством, которое приходилось осваивать на ходу, не отрываясь от основной торговли. Такой напряженный график выматывал его физически, не говоря уже о раздражении, вскипавшем в душе всякий раз, когда он спрашивал себя, зачем ему все это нужно, — и не находил ответа.
С другой стороны, он чувствовал, что обретаемые навыки в приготовлении бобов сулят ему и новую перспективу. Душа его разрывалась на части. Ведь как бы все ни сложилось дальше, а если он собирается и дальше с утра до вечера плясать у жаровни, с его мечтой о писательстве придется распрощаться навсегда. Это уж как пить дать.
В те дни, когда Токуэ-сан не было рядом, он пытался готовить цубуан самостоятельно. Но то ли от злости на самого себя, то ли в силу природной нерасположенности к такого рода работе — результаты этих попыток его не радовали. Как только ему казалось, что он уже набил руку, бобы в его исполнении то подгорали на дне котла, то распозались от излишнего перемешивания, то пересыхали от нехватки воды.
Но от баночной пасты он уже отказался — и потому, если начинка от Токуэ-сан вдруг заканчивалась, ему приходилось подмешивать в ее цубуан и то, что худо-бедно получалось у него самого. И каждый раз, когда старушка снимала пробу, он ощущал себя сопливым школьником в ожидании оценки за контрольную, выполненную кое-как.
Чтобы снять пробу, Токуэ-сан вставала перед котлом навытяжку. Зачерпнув розоватую массу, помещала ложку в рот, надолго замирала — и, глядя в пространство перед собой, выдерживала долгую паузу. А затем говорила что-нибудь абстрактное, например:
— Вкус немного смазан…
Это, впрочем, не означало, что работа Сэнтаро забракована.
— Но по-своему любопытно! — тут же добавляла она.
При всей фанатичной дотошности, с которой старушка готовила это сама, она всегда радовалась сомнительным успехам Сэнтаро — и, похоже, находила отдельное удовольствие в том, чтобы сравнивать разницу вкусов.
— А я уже боялся, что придется переделывать…
— Ну, это все равно вкуснее, чем из банки, правда же?
— Ну да… Как ни странно!
— Значит, бобы молодцы! Постарались на славу.
Закончив работу, Токуэ-сан наконец расслаблялась — и как в лице, так и в словах становилась куда жизнерадостней. С одной стороны, Сэнтаро был за это ей благодарен, но в этом же видел и повод для беспокойства.
Опасность таилась в свободном времени, которое появлялось у Токуэ-сан уже после того, как начинка была готова. И сколько он ни твердил ей, что ее работа закончена и выходить к клиентам не обязательно, — всякий раз после открытия заведения она еще на добрые час или два зависала на кухне.
Разумеется, на то были свои причины. Все-таки возраст. Плюс инвалидность. После каждой «рабочей смены» она опускалась на стульчик, сложив на коленях рабочий фартук, и подолгу сидела не шевелясь. Просто говорила: «Ох, устала!» или «Спина…» — и застывала с открытым ртом, без всякого выражения на лице. Иногда ей не хватало сил даже на то, чтобы выпить чаю. И еще эта глухота. Если с улицы доносились очередные объявления по громкоговорителю, она поворачивала голову к Сэнтаро и уточняла: «Что они говорят?» В такие минуты сказать ей прямо «Идите домой!» у него не поворачивался язык. В итоге она зависала так до первых покупателей — и подолгу просиживала на кухне у всех на виду. Что, конечно, очень не нравилось Сэнтаро.
Определенно, хитрая старушенция делала вид, что старается не показываться людям на глаза, но на самом деле уходить не торопилась. Если за окошком показывался покупатель с ребенком, осторожно выныривала из глубины кухни, чтобы хоть издали полюбоваться малышом. Когда же в лавку заявлялась целая группа детишек, могла даже громко советовать Сэнтаро: «Положите им побольше начинки, шеф!» В такие минуты он, уже не выдержав, говорил ей отчетливо и грубовато: «Разве вам еще не пора?» Увы, лишь так можно было заставить ее отворить дверь черного хода и тихонько исчезнуть.
Дни становились все жарче — лето было в самом разгаре.
Ближе к полудню Сэнтаро распахнул холодильник — и тихонько взвыл.
Особой очереди в тот день за окошком не собиралось, но поток клиентов не иссякал. И когда сваренный с утра цубуан закончился, Сэнтаро решил достать из холодильника старые запасы. Но, к его ужасу, никаких запасов там уже не осталось. Если не сварить новый цубуан с нуля, покупателям предложить будет нечего. А солнце еще не начало садиться!