К глазам подступили слезы. Чувствуя, что вот-вот расплачется, Сэнтаро свернул в подворотню, чтобы не попасться никому на глаза, и остановился у железнодорожных путей. Поезда проносились мимо один за другим, и лишь ему, Сэнтаро, идти было больше некуда — движение что вперед, что назад потеряло для него всякий смысл. От подобных мыслей, да еще в таком месте, он испугался — и, будто очнувшись от наваждения, побрел в сторону жилого квартала.
В небе не осталось ни облачка. Солнце поливало землю, и в его ярких лучах он казался себе жалким и никчемным. Разбазаренное время жизни волочилось за ним неотвязно, как кандалы. От переулка к переулку он тащился куда глаза глядят, ощущая себя последним отбросом.
— Сдохни… — раздался вдруг чей-то шепот из пустоты впереди.
Чудом добравшись до дома, он не помнил ни сколько времени бродил по улицам, ни где именно его носило. Без единого воспоминания в голове он рухнул на неубранный футон[7]. Грудь пронзила такая острая боль, словно скопившаяся там кровь выжигала Сэнтаро изнутри.
— Сдохнуть?! — повторил он услышанное.
— Сдохни, — снова сказали ему. — Так будет лучше всего…
Этот шепот обволакивал его, затягивал все глубже в свою пустоту, как утопленника в пучину. Он не мог вдохнуть. Хватая ртом воздух и обливаясь по́том, он провалился в сон, где сражался неведомо где и неведомо с кем.
Глава 10
Звонил телефон.
Сэнтаро поднял голову. Из-за штор пробивался свет. На часах перевалило за восемь. Зачем ему кто-то звонит и почему за окном светло — он не понимал. Но телефон не унимался. Чтобы взять трубку, пришлось доползти до кухни.
— Шеф? Что происходит?!
Голос Токуэ-сан. Вместо ответа он промычал что-то невнятное, и она переспросила:
— С вами все нормально?
— Э-э…
— Где вас носило?
Перед глазами Сэнтаро мелькнули рельсы, а ладони вспомнили заскорузлый ствол.
— Ну, я…
На всякий случай он уже давно дал старухе запасные ключи от «Дорахару». Скорее всего, лавку она уже отперла и варит бобы в одиночку.
— Проспали, что ли? Или нездоровится?
— Мне очень неловко, но… — Он хотел добавить, что скоро придет, но эти слова вдруг застряли в горле. — Я сегодня не в форме.
— А что такое?
— Переутомился, похоже.
— Оклемаетесь?
— Да! Просто… надо бы отдохнуть.
Чуть помолчав, Токуэ-сан сказала:
— Ну, еще бы! Отличная идея. Сколько можно работать без выходных?
— Мне очень неловко.
— А я-то уже бобы на огонь поставила… Придется ждать, пока доварятся!
— Простите меня. Сами управитесь?
— Да я-то управлюсь, а вы? Может, сразу возьмете дня два или три?
«Страшно представить, куда меня занесет за два-три дня такого „отдыха“, — мрачно подумал Сэнтаро. — Хорошо, если вообще вернусь…»
— Завтра буду как штык, — отрезал он. — А вы, Токуэ-сан, как закончите с варкой, — сразу идите домой! Слышите?
— Ну да. Так и сделаю… Вот только… — Она выдержала паузу, словно собираясь что-то добавить.
— Очень вас прошу! — оборвал ее Сэнтаро и отключился.
На следующее утро он прибыл в «Дорахару» даже раньше обычного. Но уже подходя к лавке, учуял сладковатый аромат, растекавшийся из-под железной ставни.
— Токуэ-сан?!
— О! Это вы, шеф?
— Токуэ-сан! Что вы тут делаете в такую рань?
— Да вот, решила — приготовлю-ка цубуан вместо вас…
— Вместо? — растерялся Сэнтаро.
Как все это понимать? Токуэ-сан начинает работу сама, когда ее здесь и быть не должно?
— Виноват! — выдавил он со смущенным поклоном.
— Как самочувствие, шеф? — спросила она с улыбкой, оторвав на секунду взгляд от кипящих в котле бобов.
— Да вроде бы оклемался.
— Работать без выходных — это очень неправильно!
— Ладно. Обещаю над этим подумать…
Просунув руки в рабочий передник, он начал застегивать пуговицы на спине. Но внезапно застыл как вкопанный.
Вчера по телефону Токуэ-сан сообщила, что варит цубуан. Значит, сегодня начинки хватит на целый день! Зачем же она теперь готовит еще?
— Токуэ-сан! Вчера вы уже готовили цубуан, не так ли? И где же он?
— Что?.. Ах, вчера…
Подняв взгляд от котла, старушка посмотрела куда-то в сторону. И перед тем, как повернуться к нему, смущенно пожала плечами.
7
Футо́н (яп. 布団) — комплект из толстого матраса и теплого одеяла для спанья на полу или на земле. В современных японских домах расстилается на полу перед сном, а поутру убирается в специальную нишу в стене спальни.