— Вы? — удивляется Сэнтаро.
Девочка вскакивает с места, кланяется ему. Но он уже знает, кто это.
— Смотрите, шеф! — Она с улыбкой теребит воротничок своей белой блузки. — Это мне сшила мама!
В лучах весеннего солнца ее блузка просто сияет. Лепестки порхают в воздухе и оседают на белоснежную ткань.
— Вам очень к лицу, — с большой вежливостью отвечает он.
— Спасибо! — радостно кивает она.
— То самое место? — догадывается он.
— Да, это мой родной городок. Здесь так чудесно, правда?
Сэнтаро присаживается напротив нее. Между ними на столике стоит тарелка. В тарелке — рисовые клецки, покрытые тоненьким слоем цубуана. Тут же рядом — заварной чайник и миниатюрная чашечка.
— Угощайтесь! — Она делает приглашающий жест рукой.
Из чайника льется нечто вроде кипятка вперемежку с плавающими лепестками.
— Кажется, в чай нападали лепестки?
Она качает головой:
— Нет. Это — сакуровый чай. Рассеянно-солоноватый, с легким цветочным оттенком.
— Вы серьезно? Чай из сакуры?!
Никогда прежде Сэнтаро о таком не слышал.
— Сакуровый чай… — снова бормочет он. И вдруг чувствует, как один из лепестков начинает кружить прямо у него в груди. Постепенно превращаясь в тоненький лучик света, он мерцает так слабо, словно вот-вот исчезнет. Но — не исчезает.
Рассеянно-солоноватый, с легким цветочным оттенком…
Слова эти оседают внутри Сэнтаро, отдаваясь долгим эхом в груди. На миг ему чудится, будто лепестки на деревьях вдруг разом набухли и распахнулись еще шире прежнего. Сэнтаро моргает.
— И как же это сделано? — спрашивает он, заглядывая в чашку.
— Мы их засаливаем, — отвечает девочка. И длинными красивыми пальчиками указывает на чайник. — Загляните внутрь!
Сэнтаро открывает крышку. Чайник наполнен жидкостью нежно-персиковых оттенков. Он вдыхает ее сладкий, насыщенный аромат.
— Эта сакура — не обычная «сомэ́й-есино», — поясняет девочка. — Лучше всего для засолки подходит яэдза́кура, северный сорт с махровыми двуцветными бутонами.
— Красота… — только и говорит Сэнтаро, досадуя на себя за неспособность сказать что-либо еще.
— Соленые лепестки заливают кипятком. Так и получается сакуровый чай.
Он снова заглядывает в чашку. Два белоснежных, безупречной формы бутончика дрейфуют по чайной глади. Сэнтаро вдыхает их аромат, подносит чашку к губам, делает глоток. Вкус раскрывается на языке — так, словно сакура цветет у него во рту.
Рассеянно-солоноватый, с легким цветочным оттенком…
Вот оно, это сочетание. Все, как она и сказала. Солоноватость и аромат — идеальнее не придумаешь.
Сэнтаро осторожно ставит чашку на стол. И, снова заглянув в чайник, внимательно изучает засоленные и заваренные лепестки.
То, что он так долго искал.
— При этом соленость должна быть совсем слабая, чтобы сохранился цветочный аромат… — задумчиво бормочет он. — Так вот что следует добавлять уже в сами лепешки! Пара-тройка бутончиков — на одну порцию дораяки!
Сэнтаро поднимается с места. Девочки напротив него больше нет. Ее улыбка, ее белая блузка с приставшими лепестками — все это исчезло. Спохватившись, он оглядывается. Но уже не видит вокруг ни столиков, ни любующихся цветами посетителей, ни чайного домика. Его окружает сплошное море опадающих лепестков.
Утопая в этих белых волнах, он выкрикивает имя девочки — снова и снова. Но кроме лепестков, мерно падающих на землю, не движется уже ничего.
Наконец Сэнтаро понимает: мир, в который он попал, ненастоящий. Другой, настоящий мир уже утягивает его обратно, и он спохватывается: а где же девочка? Он должен найти ее. И выведать у нее все то, о чем не успел спросить…
Как же они назывались, ее родные места?
Что он запомнил из ее мимолетных слов? Что там течет большая река с белоснежными сакуровыми берегами? Что местные жители засаливают опавшие лепестки, чтобы готовить из них сакуровый чай?
Но кладут ли они такие соления в свои сласти?
Глава 27
По другую сторону бесконечной изгороди из остролиста сакуры цвели уже вовсю. Бледно-розовые лепестки долго танцевали на ветру, не решаясь коснуться земли.
Сэнтаро с Ваканой брели по дорожке, почти не разговаривая. Лишь иногда он спрашивал ее что-нибудь нейтральное, например:
— Как новая школа? Выбрала какую-нибудь секцию?
— Пока не решила… — коротко отвечала она.
В эту поездку Сэнтаро пригласил ее сам. Хотя перед этим, конечно, весь день колебался: уместно ли взрослому мужику звонить пятнадцатилетней школьнице и приглашать ее с собой в путешествие? Но поскольку вопрос с канарейкой без Ваканы не решался никак, взять ее с собой все равно пришлось.