Коан — это короткая история, либо содержащая в себе некоторый вопрос, либо описывающая ПРОСВЕТЛЕНИЕ. Причем ответить на вопрос или понять коан путем простого логического рассуждения нельзя. Ученик не размышляет над ответом учителя: он находит его в себе, в окружающем, в космосе — где угодно — тем самым пытаясь оказаться на ПУТИ.
И пусть проводниками вам на этом пути послужат «Шепчущие сказки». Ведь для автора этих сказок одиночество усталого странника давно преобразилось в торжество пробуждения, постижения О́ЭМНИ.
Вступление
Эта книга об изумительном и прекрасном человеке, Мастере О́ЭМНИ, — Михаиле Петровиче Черноярцеве. Из тех, чьи жизни пересекались с его, сто двенадцатилетней жизнью, — многие воспринимали Черноярцева искажённо, стереотипно-зигзагово: для кого-то он был колдуном или Антихристом, для кого-то — волшебником или Мессией… нежитью… стихийным духом… наваждением… Да только… — не так всё это! не так! Он — другой; он — Обладатель Несказанно-Яркого Сердца, Букетик Солнечных Лучей, сверкающий на ПУТИ… добрый и тёплый человек.
О Михаиле Петровиче — исподволь, втуне — в разное время ходило множество легенд и слухов, обретавших иной раз обличье причудливое… далёкое от ясности-явности, далёкое от понимания…О нём пробовали писать (мне известно о двух таких попытках: в середине 30-х и в начале 50-х годов). Никто не довёл этого до конца, и рукописей тех судьба туманна ныне и неотзывна… Верно, не пришло ещё тогда время.
Я знаком с Черноярцевым семнадцать с половиной лет, и когда — теперь — возникло желание рассказать о нём, — эти семнадцать лет встали передо мной стеной-барьером… Как написать? Каждый фрагмент общения, каждая встреча — потенциальная книга. Потратить же целую жизнь на создание трёхсот-четырёхсоттомной эпопеи не было ни желания, ни сиюминутного хотенья. Да и зачем?.. Старому Мастеру биографы не нужны, но — совершенно другое… совсем-совсем другое.
И тогда я решил (просто представив вас друг другу…) вместо трёхсот-четырёхсот — написать три-четыре небольших книжки; три-четыре полудневниково-мемуарных книжки, пробежав в них — легонько, в одно касание — многое, очень многое… Наверное, кому-то покажется написанное хаотичным, сумбурным (да так оно, верно, и есть), кому-то — туманным (но: я старался писать как можно проще, безыскуснее)… Впрочем: что вышло — то вышло.
…Что вы различите в этом повествовании: странника…? мираж…? друга…? Не знаю… Но — Доброго Пути!
Всеволод Шмаков
(Миша всегда обожал петь. Песенки эти (их писал для него — давным-давно — один человек…) просты и незатейливы, мотив их лёгок и монотонен. Мне они нравятся, всегда нравились, — и одну из них я поставил в самое начало, как эпиграф):
Пролог
(пересказ со слов очевидца…)
Ну надо же…
Широко разинувши рты, бомжи смотрели на резко сгустившееся и потемневшее пламя. Недогоревший хворост, кромка пылающих углей, дым — всё как бы втягивалось в твердеющий, сплюснутый с боков шар костра. Втянулось… Обрело очертание высокой сумрачной птицы… Прояснилось…
На поляне, посреди окраинного пустыря (где ещё недавно весело потрескивал жаркий и говорливый весенний костерок) стоял, строго оглядывая забалделых пустырных бродяг, светло-чёрный аист…Пооглядывался… переступил разок-другой тростинками-лапами… встряхнулся… улетел.
— Надо же…
— Да, осерчал Миша-то… Осерчал…
— А чего он? Чего?..
— Да…
— Ну а чего он?.. Мы же — ничего…
— А картошка, картошка-то где…?
— Ох…
— С ним всегда вот так… Не поймёшь… Осерчал… — Ох…
— Да чего тут понимать! По сердцам нашим пробежался — ему и хватило!.. Объурудились…
— Да…?! Сам-то ты не урод, что ли?!!
— И я…
— Ох…
— На то он и колдун, чтоб чудить…
— Миша не колдун!.. Нет, не колдун…