он прогуливался мимо домов; мимо бревенчатых лачуг, мимо громад из кирпича и бетона… и проходя мимо: проходимое — оглядывал, вглядывался напряжённо, парил над.
многоводье… это угадывалось сразу: многоводье…, бесформенно-сумеречная масса, напоминающая студень; волоокая плотная подрагивающая масса с прожилками из багрянца.
многоводье расположилось за домами, за всеми домами сразу… окружило их…
просверкивание электрического света в дырчатых футлярах, где жильё и подобие пребыванья, — сверканье на многоводье (еле заметное, дышащее едва…).
безграничье… мальчик чувствовал, чувствовал: нет явлению этому остановки, нет ни малейшего удержанья: вольное размноженье пределов…
он чувствовал, чувствовал: безграничное многоводье приклонилось, горизонтально схлестнуло напряжённые уши, замерцало желаньем прыжка.
…дома-футляры казались спокойными, они высились, двумерно и строго, напоминая хмурые облинявшие декорации. они были загадочны, но вместе с тем — без всяких прикрас и тайн, очевидны.
мальчик прогуливался, стараясь — гуляючи — быть в некотором отдалении… это не получалось (как же этому получиться?) ему хотелось вблизиться в дома, растормошить их, умолить обернуться.
он заглядывал в окна; трогал стены; рассматривал дома — запрокинув голову — запрокинутыми в предрассветный муар.
не было в многоводье опасности… но удивлялся мальчик: вот оно, со всех сторон, а ничто им не всполошено, не позвано во внимание…
не было в многоводье опасности, но — перемены.
2
по́перву: редкими малыми струйками, вослед — струек плетением, — рассвело.
множеством призрачных ртов, трепеща и благоговея, колыхнулась пыль, ах, пыль! (благоговея!) неслась! неслась! к чему бы ни прижалась — кошечкой-молнией, — всплеск, озарение!
будто бы: мятые пивные банки — возвысились — исстоналисъ утробой — исполнились материнства…побежали!
глаза их наполнились памятью близких огней, и ещё
(да!: и ещё)
будто бы: шевельнулись клочья газет, — оглянувшись, но — смело (ах, смело!) стряхивая с себя татуировки зряшных письмён, шевельнулись, глазасто и горячо, шевельнулись, качая бёдрами и оправляя волосы.
будто бы: лупкая краска заборов, решёток, стеновий — унылье и трепет поправ — загоризонтилась перламутром всецветным; воссияла, всякому даря, всякого разотмевая.
пыль неслась, — искрашивая! — в пронесновеньи своём искрашивая рукава и пунцовые губы иллюзорных владык; ударялась о вдумчивость драных древесных кож; дёргалась и йлясала.
…вздыбилась, нежно прокатываясь в сквозняках, серебристая шерсть домов, мальчик пробирался по переулочьям, скользил вдоль фасадов: прежне, вближаясь… и опушье домов (как лепет!) — лепетало, гладя лицо.
и: лицо к небу поднял; он заплакал, и слёзы — алмазных ключей вереницей — отомкнули чаяния, желанья… зашептал, струновея горлом, — жалобно, непрерывно…
3
и пришли сумерки, они были похожи (и — въяве — похожестью обретали обличье) на сгустелое долготерпивое озеро пыли.
и пришли сумерки: будто б со временем, спящим в карманах: сумерки — заполненье.
и из сумерек — из осени — из земли, — поднялась девочка.
4
дома запели, их пение было нестройным, хриплым чуть….чуть знобящим… (казалось: нотные знаки, розовые и тонколапые, подпрыгивают — хрустальчато, озорливо — на сирых протяжностях подоконников.)
дома пели… они пели о том, что уже давным-давно позабыто (давным-давно…), о том, что помнилось безраздельно и нерушимо, они пели о несбывшемся, но — желанном, чему сбыться пора (пора! ну, пора же…! пора! пора!), они пели, и пение их тёрлось размывной долгой волной о незримую дамбу: размывая, круша…
и — хлынуло ливнеопадьем всеприемлющим многоводье…! многоводье!!!!
ах! — хлынуло — с пустыми мешками за упрямой спиной, с умелыми пальцами чудуна́. (!)
дома запели громче, и смерцались-спелись их голоса где-то у черты стеклянного срыва…; всё громче, громче, ровно звуками норовя овьюжить неподъёмность свою, расцепить цепы фундаментов, распрячь и взлетучить заведомую неподвижность телес!
(мальчик и девочка — прижавшись друг к другу — смотрели, смотрели: скачущие хороводящиеся гирлянды жилищ-светлячков были им милы, причарованны — зрачок к зрачку, приближенны к их мечтам, это — ожидалось! это — звалось! бриллиантовый вихрь преображений: так сразу, но так изначально: из них и с ними!
дома, возвиваясь и обсыпливаясь, в разбросе и утяженьи, — преображались, им больше не было дела до футлярности своего прежнего бытия-небытия, им больше не было дела до глупости определений и насилия попираний, но было, было, было, было, было им дело до всего, что преображалось-цвело вместе с ними.