София — старый и величественный каменный город, город трамваев и четырёх-пятиэтажных кварталов между площадями и парками, город церковных куполов в византийском стиле. С каждым новым днём весны становилось всё труднее разглядеть, что это ещё и на редкость красочный город со стенами в розовых, жёлтых, синих и охристых тонах. Взрывы бомб то и дело поднимали тучи пыли. Даже снег далеко на южных склонах горы Витоша почернел.
Сначала появляется ослепительный белый свет, потом глухой грохот, как будто где-то лопнул гигантский надутый бумажный пакет. И остаётся только пламя и густой дым. Раз за разом уцелевшие жители должны спускаться в импровизированные убежища и небольшие укрытия в садах и парках. Тысячи вёдер постоянно наполняются водой, нужна ли она для тушения пожаров или утоления жажды; это на случай, если водоснабжение города снова выйдет из строя. Для некоторых вёдра с водой уже привычны. Наготове стоят чемоданы с некоторой одеждой, фотографиями и другими ценными вещами. И когда атака заканчивается, люди снова выходят на улицы, терзаемые сомнениями: стоит ли ещё дом? Не разграбили ли его? Родственники и знакомые спаслись? А соседи? И сразу следует вопрос: когда на нас снова нападут? Через час или через неделю?
Постепенно рацион становится всё более скудным. Эйдан Данахер, маленький мальчик в то время, говорит: «Я нашёл свою маленькую искусственную ёлку, разрезал её и скормил своей собаке!»{254} Взрослые видят страдания детей и чувствуют себя всё более бессильными. Люди заботились лишь о том, чтобы выжить: сон, еда, тепло — только это важно. Такое невозможно забыть, как и запахи, которые одинаковы во всех разбомбленных городах: запах известковой пыли, сточных вод и людей, которые спят ночь за ночью в той же одежде, которую носили днём. И звук разбитого стекла.
Звон разбитого стекла, которое убирают утром, злобный, ровный звон. Вот что я помню лучше всего — нестихающий звук разбитого стекла, сметаемого с тротуаров. На днях моя собака разбила окно, и когда жена подметала осколки, холодная дрожь пробежала по телу. Прошло мгновение, прежде чем я понял почему{255}.
Весной нападения на Софию стали более интенсивными, чем когда-либо, наиболее масштабное из них было совершено 30 марта. Тем не менее число погибших уменьшилось, поскольку большинство жителей давно уже покинуло город. Таким образом, взрывы потеряли действенность. Британия переусердствовала с бомбардировками. Болгарское правительство не капитулировало и не было свергнуто{256}.
Разумеется, во время мировой войны обширные бомбардировки гражданских объектов в Китае, Германии, Англии, Франции и Польше были бы невозможны без труда женщин, работавших на заводе «Виккерс» в Хавардене и на других авиационных заводах. Большинство из них, вероятно, знали, что самолёты будут использоваться против простых мирных жителей, таких же, как они сами и их семьи. Но о таком не стоило говорить — своего рода запретная тема.
В Хавардене продолжали собирать бомбардировщики «Веллингтон» вплоть до октября 1945 года, прекратив производство лишь спустя несколько месяцев после заключения мира. После этого компания перешла на выпуск сборных домов из алюминия, того самого материала, который они давно освоили в совершенстве. Многие замужние женщины уволились или были уволены, в то время как одинокие в большинстве своём продолжали работать. В 1948 году производство снова перепрофилировали: возобновил работу авиазавод, который по сей день поставляет части крыла для пассажирских самолётов «Эйрбас».
Глава 17
Тотальная война в Диснейленде
Боинг Б-17 «Летающая крепость»
(США)
Принят на вооружение: 1938 год
Количество, ед.: 12 731
Экипаж, чел.: 10
Размах крыла, м: 31,6
Максимальная скорость, км/ч: 462
Практический потолок, фут (м): 35 600 (10 850)
Максимальная дальность, км: до 3220
Бомбовая нагрузка, кг: 3600
Это случилось весной 1943 года, через полтора года после того, как Соединённые Штаты вступили в мировую войну против Германии и Японии. В то время как тысячи загорелых лётчиков заполнили улицы своей версией песни из мультфильма Уолта Диснея про деревянную куклу Пинноккио, знаменитую повесть о которой написал итальянец Карло Коллоди: «Привет, дидл ди ди, быть лётчиком у меня в крови…», на военном полигоне Дагвей в пустынном штате Юта возвели два жилых района. Каждый из них состоял из двадцати — тридцати зданий. Немецкая деревня, как её называли, была точной копией традиционных рабочих районов в берлинских округах Веддинг и Панков с тесно расположенными четырёх- и пятиэтажными жилыми домами. Здания были построены из кирпича, покрыты крышами из красной черепицы и соответствовали оригиналам во всём, начиная с отделки и заканчивая дизайном окон и дверей. Кроме того, интерьер включал тщательно подобранную тяжёлую плюшевую мягкую мебель, шкафы, заполненные шерстяной одеждой, массивные кровати и детские игрушки из дерева. Японская деревня была воссоздана не менее детально и включала всё: от изогнутых выступающих карнизов и перегородок из рисовой бумаги до чёрных лакированных чайных коробок и палочек для еды на низких столах.