Ария сидит на пассажирском сиденье в своих голубых джинсах и футболке с цветочным рисунком. На ней новые кроссовки Adidas, которые мама купила ей для школы. У меня не было таких льгот. Мне пришлось надеть то, что у меня уже было, а именно пару поношенных ботинок на шнуровке с черными леггинсами и кардиганом.
А тут еще и то, что мы едем в какую-то дорогую школу на моей Хонде Цивик, которая, как я знаю, будет выглядеть как кусок мусора рядом с этими красивыми машинами и внедорожниками. Мои тетя и дядя никогда ничего мне не дадут. Не то чтобы им было что дать. Несмотря на то, что мы ходим в эту хорошую школу, у них не так уж много денег. Их ферма принадлежит их семье уже несколько поколений, а работа в церкви не приносит им большой зарплаты.
Я волнуюсь перед первым днем. Я могу надеть маску и притвориться, что мне все равно, но на самом деле моя маска тонкая и потрескавшаяся по краям. Моя рефлекторная реакция заключается в том, что мои чувства выходят из-под контроля, и я срываюсь.
Я никогда не позволяла себе зайти так далеко.
Но это все ближе и ближе. Как будто я иду по натянутому канату, и одно неверное движение — и я упаду за край.
— Первые дни отстой, — ноет Ария.
Я прикусываю язык, когда мы сворачиваем с шоссе. Судя по моему GPS, мы всего в нескольких минутах езды от школы. Электронные расписания на наших телефонах показывают, что у нас только последний урок вместе. Я не смогу присмотреть за ней. Я не смогу защитить ее, и это, по-моему, хуже всего.
— С тобой все будет в порядке. — Я смотрю на нее. — Но если кто-то будет издеваться над тобой, скажи мне.
Она кивает.
— Если кто-то будет издеваться надо мной, я скажу тебе. — Она вздрагивает. — И что ты будешь делать?
Я хочу посмеяться над тем, что за шестнадцать лет своей жизни она ни разу не ругнулась. Ни разу.
— Я сделаю так, что они больше никогда не будут с тобой связываться.
Она уже собирается что-то сказать, как вдруг ее глаза расширяются. Переведя взгляд на место, куда она смотрит, я вижу массивное двухэтажное чудовище — подготовительную школу Блэкридж. Стеклянные, от пола до потолка, окна расположены по всему фасаду. Остальная часть здания из кирпича кремового цвета выглядит настолько чистой и гладкой, что я думаю, неужели у них есть кто-то, кто ежедневно моет все здание.
— Так, теперь я серьезно волнуюсь. — У нее началась гипервентиляция рядом со мной.
Я заезжаю на стоянку, моя серая Хонда Цивик торчит как бельмо на глазу рядом с Мерседесами, БМВ и гребаными Мазерати. Кто, черт возьми, позволяет своему тупоголовому ребенку водить Мазерати?
Я сжимаю руль, проезжая через стоянку, чувствуя на себе взгляды всех студентов, которые поворачивают головы, усмехаются, смотрят на меня свысока, как будто я меньше их.
Их жизни проносятся перед моими глазами. Я представляю, как сбиваю их своей маленькой Хондой, как их красная кровь брызжет на мою серую, потрескавшуюся краску. Я представляю, как они кричат и извиняются, а я смеюсь над их страданиями.
Я просто жестока. Мания внутри меня растет с каждым днем. Интересно, сколько времени у меня есть до того, как безумие полностью овладеет мной?
Я нахожу небольшое место на заднем сиденье, притормаживаю и наслаждаюсь моментом, спрятавшись между массивным пикапом и Денали. Я погружаюсь в кресло, забыв, что рядом со мной сидит Ария, которая, я уверена, близка к обмороку.
Как только мне этого хочется, я открываю глаза и тянусь за сиденье, чтобы взять свой потрепанный черный рюкзак.
— Пойдем, Ария. Пока люди не начали толпиться вокруг моей машины, чтобы проверить, кто эти бедные дети.
Она выдыхает дрожащий вздох, и мне хочется вырвать ужас из ее тела. Я хочу стереть его, сжечь, как пепел, и стереть в грязь. Она такая хрупкая, стеклянная кукла, которая может легко разбиться от одного лишь удара. Я хочу вырастить ее и увидеть, как она покоряет мир.
К сожалению, родители воспитали ее слабой и зависимой от окружающих, и именно я должна научить ее быть сильной. Я буду ее старшей сестрой. И пока она не сможет стоять на ногах, я буду следить за ней и защищать ее так, как умею делать только я.
Она с опаской открывает дверь, берет рюкзак и сползает со своего места. Я выхожу, с пустым лицом и настороженными глазами смотрю на трех девушек, стоящих у кабриолета. Я не так уж много знаю о машинах, если не смотреть на буквы на заднем стекле, но вишнево-красная блестящая краска и черные диски делают его более дорогим, чем я когда-либо смогу себе позволить.
Тротуар чистый, белые и желтые линии идеальны и незапятнанны. Я наступаю грязным ботинком на белую линию и, стиснув челюсти, смотрю на девушек. Они выглядят богато и заносчиво, как и ожидалось, их дизайнерские туфли и сумочки сочетаются с одеждой, которая стоит больше, чем весь мой гардероб. Солнце отражается от их безупречно завитых волос, которые слегка прикрывают плечи.
— Ух ты, какие хорошенькие, — шепчет Ария, вставая рядом со мной.
Девушки прислонились друг к другу. Блондинка в центре, явно главная в их маленькой группе, начинает смеяться, глядя на Арию. На меня.
Я сужаю глаза, позволяя частичке своей мании проявиться. Их смех стихает, и они выпрямляются, предоставляя нам свои спины, уходя.
— А еще они не выглядят дружелюбными. Держись от них подальше, — говорю я, кивая головой, когда начинаю идти к входу в школу. Небо сегодня ясное, воздух чистый, ни облачка на небе. Запахи океана и сосен смешиваются между собой, создавая атмосферу абсолютного спокойствия.
— Еще раз, какой у тебя первый урок? — спрашивает она, когда мы подходим к ступенькам.
Я разблокирую телефон, перехожу к своему электронному расписанию.
— Математический анализ. Второй этаж.
Она хмурится.
— У меня хор. Первый этаж.
— Не беспокойся об этом. Наши шкафчики рядом друг с другом. Я буду видеть тебя после каждого урока.
Она ничего не говорит, и я понимаю, что она вот-вот сорвется и позвонит маме. Я ничего не говорю, прохожу через входные двери, которые настежь открыты. Большой кабинет находится слева, нас разделяют окна от пола до потолка. Группы людей стоят у своих шкафчиков. Классы. Люди разных стилей. Творцы, спортсмены, ботаники, панки.
Интересно, куда я вписываюсь?
Группа спортсменов стоит группой, их красно-черные куртки накинуты на плечи. Один из них, стоящий посередине, поворачивает голову, его каштановые волосы беспорядочно разбросаны в стороны. Его глаза ловят мои. Он оглядывает меня с ног до головы, его ухмылка растет по мере того, как он возвращается к моим глазам. Он подталкивает своих друзей, но прежде чем он успевает развязно подойти ко мне, как я знаю, что он собирается сделать, я отвожу взгляд и направляюсь в коридор.
Я не могу. Я не могу с этим смириться. У меня нет места ни для парней, ни для друзей, ни для чего-либо еще. Они будут только отвлекать, а я должна сосредоточиться только на Арии и на том, чтобы пройти через этот ад, никого не убив.
Не поймите меня неправильно, тот парень был буквально до смерти красив, но он также учится в этой школе, что означает, что он, скорее всего, мудак, и не тот, кто меня хоть немного заинтересует.
Я опускаю взгляд на телефон, ища номер своего шкафчика. Смотрю на шкафчики и наблюдаю за тем, как цифры растут по мере того, как мы идем по коридору. Я останавливаюсь, когда вижу свой, зная, что Ария будет рядом с ним, потому что наши фамилии совпадают.
Мы обе проделываем свои комбинации, открываем пустые шкафчики и запихиваем туда рюкзаки.
— Я не знаю, что я делаю, — шепчет Ария, кладя свои книги на верхнюю полку. — Приносить ли мне все свои книги на один урок? Как долго я должна переходить из одного класса в другой? Есть ли перерывы на туалет? Должна ли я идти сейчас? — Я вижу, как бледнеет ее лицо, и мне так жаль ее. Я и сама чувствую, что нахожусь на грани сумасшествия, но она едва держится, и мне хочется ей помочь.
Но как я могу? Я едва могу помочь себе.
— Ария, все будет хорошо, — бормочу я, пряча лицо в шкафчик. — Возьми учебник на первый урок. Если у тебя есть вопросы, спроси учителя. Спроси кого-нибудь, кто выглядит дружелюбным. Если кто-то будет тебя доставать, скажи мне. Скажи мне сразу же. — Я захлопываю свой шкафчик.