В подвал.
Роско мгновенно мчится вниз по лестнице, и моя потребность защитить ее повышается.
— Роско, остановись. — Я спускаюсь по двум ступенькам за раз и включаю свет, пробираясь в подвал.
— Святой. Черт. — Я смотрю на Роско, который царапается о прутья клетки. Клетка, в которой Рэйвен находится в ловушке.
Голая. Избитая. Окровавленная. В синяках. В кандалах.
Мертвая? Живая?
— Рэйвен! — кричу я. Она встает, слегка приподнимает голову и смотрит на меня пьяными глазами.
Она под наркотиками? Что, черт возьми, с ней происходит?
— Рэйвен! — снова кричу я. Ее глаза фокусируются, когда она смотрит на меня, дезориентированная, пытаясь понять, что происходит.
Когда она видит меня, ее глаза несколько раз моргают, прежде чем их заливают слезы.
— Кайлиан, что ты здесь делаешь?
Роско скулит и продолжает скрести по клетке, в которой она заперта. Я смотрю вверх и вниз, вижу, что снизу она зацементирована, а сверху прикручена к деревянным балкам.
Я рычу: моя рука ложится на дерево, а другая хватается за дверцу клетки. Я тяну со всей силы, и дерево разлетается на куски, а металлические прутья падают на землю. Я бросаюсь к ней, не зная, куда деть руки.
Роско начинает лизать ее ноги и бока, скуля и ища свой собственный способ спасти ее.
Я следую за цепями, поднимаюсь к потолку и спускаюсь на землю, где к земле прикреплена массивная металлическая петля, к которой прикручены цепи.
— Черт возьми, я разорву этих ублюдков на части.
— Помоги. Помоги. Пожалуйста... — Рэйвен задыхается, глядя на меня, ее глаза все еще безумные, не до конца пришедшие в себя. Она не знает, что делать, но, судя по ее бледному лицу и рукам, отсутствие притока крови к верхней части тела просто изводит ее.
Я подхожу к петле с болтами и тяну, цепи ломаются пополам. Они быстро ослабевают, и она падает на землю с тяжелым металлическим лязгом. Я бросаюсь к ней, поднимаю ее на ноги и осматриваю. Она все еще будет прикована к наручникам, но с этим я разберусь. По крайней мере, руки у нее теперь свободны.
— Где они? — процедил я сквозь зубы.
Рэйвен поднимает слабую руку и указывает вверх.
— Ария. Арии нужна помощь.
Я прислушиваюсь, крики стихли, но это, должно быть, та, кого я слышал ранее. Кузина.
Родители причиняют боль собственному ребенку?
Все мое тело пылает жаром, и единственное, что, твою мать, у меня на уме, — это убийство.
— Я убью их на хрен. — Я поднимаюсь на ноги, готовый рвануть по лестнице и разорвать их на куски, как это сделал бы Роско.
Но Рэйвен хватается за мою лодыжку, слабая и чертовски болезненная.
— Нет. Нет. Они мои, — стонет она.
Я наклоняюсь, освобождая ее пальцы от моей лодыжки.
— Ты не можешь, Рэйвен. Ты сейчас слишком слаба. Их гребаное время вышло.
Она качает головой, используя мои брюки как опору, чтобы подняться на ноги.
— Нет, — выплевывает она. — Я, черт возьми, могу это сделать.
Я провожу языком по верхним зубам. Я жадный мудак и хочу их для себя, но я позволю ей эти убийства за все, что они с ней сделали.
— Если они сделают с тобой хоть что-нибудь — блять, хоть что-нибудь, — или если ты оступишься, ты отойдешь в сторону, и я их убью.
Она выглядит взбешенной, но через секунду кивает.
Роско терпеливо сидит рядом с ней, защищая ее. Она наклоняется и гладит его по шерсти.
Это... странно. Видеть, как кто-то ласкает мою собаку. И видеть, что моей собаке это нравится. И вместо этого она не сдирает кожу с их лица.
Еще один крик проносится по дому, и лицо Рэйвен краснеет, когда она начинает подниматься по лестнице. Цепи лязгают и волочатся за ней. Она идет целеустремленно, хотя медленно и шатаясь. Я обнимаю ее за обнаженную талию, рассматривая рубцы и синяки на ее коже. Толстые и длинные, как будто ее били чертовой трубой или чем-то в этом роде.
Я слышу, как трещат мои зубы от силы сжатия.
Мы пробираемся через главный этаж и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Крики и плач теперь слышны отчетливее, а от боли и страха, передающихся через кузину Рэйвен, у меня подпрыгивает живот. Это единственный человек, с которым Рэйвен чувствует связь в жизни.
Я не могу представить, что она чувствует. Если бы эти звуки издавал кто-то из моих братьев, кто-то из моей семьи, то люди, причиняющие им боль, уже были бы похоронены.
— Прекрати, Ария! Успокойся, и все скоро закончится! — раздается женский голос, от которого у меня сводит зубы на верхней губе.
Тетя.
Рэйвен ускоряется, ее шаги становятся увереннее, когда мы поднимаемся на второй уровень. Она врывается в комнату, Роско сразу за ней. Когда я вижу, что происходит, мои глаза становятся красными.
Роско рычит, бросается вперед и впивается зубами в лодыжку сучки. Я наблюдаю, как кровь брызжет на его зубы и капает на бежевый ковер.
— Ааа! — кричит тетя, отпуская свою дочь и оборачиваясь. Она выглядит шокированной, увидев нас позади себя, но тут же направляется к орудию своей боли.
Трость в ее руке, которую, как я предполагаю, она использовала на Рэйвен, опускается и бьет Роско по голове.
Только вот Роско похож на меня. Обычная собака взвизгнула бы и зарычала, но Роско только оскалил зубы, еще больше разозлившись.
Рэйвен делает шаг вперед и с помощью цепи, висящей на ее руках, обхватывает шею тети, стаскивая ее с кровати и оттаскивая от Роско.
— Ты тупая дрянь. Я тебя ненавижу, — выплевывает она, волоча тетю по полу. Рэйвен укладывает ее на живот, а ногу ставит на шею.
Цепь натянулась, спина тети прогнулась, когда ее голову откинули назад, и она тут же издала булькающий и захлебывающийся звук.
— Что... Боже мой! Глория! — Дядя отпихивает собственную дочь — больной урод — и бросается к ней. Я поднимаю руку и бью его в грудь. Он смотрит в мои глаза, видит темноту, зло и замирает. Его глаза расширяются, когда приходит осознание.
Ему конец.
Он пытается уйти, но я заставляю его оставаться на месте, пока моя свирепая девочка убивает его гребаную жену.
— Нет! Рэйвен, нет! — кричит кузина с кровати, ее нижняя половина полностью обнажена. Я скрежещу зубами и сдерживаю себя, чтобы не убить этого ублюдка за то, что он так прикасается к своей дочери.
Но Рэйвен слишком далеко зашла. Мне не нужно видеть ее глаза, чтобы понять, что они черны как ночь. Сейчас в ней нет ничего, кроме темной души, ведь она забирает жизнь своей тети. Моя кровь теплеет, а кости гудят от возбуждения, когда я наблюдаю за тем, как сука передо мной делает последние вздохи.
Она задыхается, каждый вздох задушен и сжат, ее пальцы хватаются за цепи, которыми она заперла собственную племянницу в подвале. Рэйвен, чертова сила, стоит над ней, голая, избитая, в синяках, ее пальцы побелели, пока она тянет, тянет, тянет за эти цепи, пока тетя не затихает.
Мертва. Покинула этот мир.
— Нет! — кричит кузина с кровати, из ее горла вырываются ужасные вопли.
Ее дядя падает на землю, мои пальцы растягивают его рубашку, когда он падает под меня.
Рэйвен отпускает тетю, и ее тело с тяжелым стуком падает на землю. Ослабив цепи на шее тети, она встает, ее взгляд устремлен прямо на дядю.
— Ты ублюдок, — рычит она, ее голос не похож на ее собственный. Она говорит как одержимая, и так оно и есть. Яростью. Ненавистью.
Местью.
Я отпускаю дядю, отступая назад, но все еще блокируя его выход. Ему некуда идти. Ему нечего делать.
— Рэйвен, нет! Остановись! — кричит Ария, приподнимаясь и готовясь броситься на Рэйвен. Я делаю шаг к кровати, удерживая ее. Рэйвен слишком далеко, чтобы даже признать свою кузину. Она хватается за конец цепей, размахивает ими и бросает в дядю.
Они ударяются о его голову, и он падает на пол, в агонии прижимая руки к черепу.
Рэйвен бьет его снова. И еще раз.
И еще раз.
Она бьет собственного дядю на глазах у кузины, не заботясь ни о чем и ни о ком. Кровь разлетается по воздуху и по ее обнаженному телу.
Меня должен беспокоить тот факт, что я возбуждаюсь от крови, окрашивающей ее кремовую кожу. То, что она совершает убийство и разрывает на части единственного члена семьи, который у нее есть.