Выпад был наглый, он диктовался отчаянием Сэнди, который, впрочем, его не выказывал и говорил ровным, высоким, чуть бабским голосом.
- Привет, Саша,- сказал вдруг Руль.
- Ого, здорово, - и высокий протянул руку Рулю.
В 1999 году, вслед за военными силами, Стоднев завел на свой завод за Нижним Тагилом интеллигенцию, и военные с ней сдружились. Военные, то есть частное охранное предприятие, исторически были представлены выпускниками Артиллерийского училища города Екатеринбурга.
Бандиты 90-х тяготели к крупному калибру, и в ответ на вопрос: «Стоднев, а почему ЧОПы берут материал именно артиллерийского, а не милицейского, например, училища?» - Руль получил ожидаемый ответ.
- Да эти во взрывчатке хоть понимают. А остальные - только в своих пукалках. И потом крепкие, ты на стрельбах снаряды в гаубицу позатыкай!
Однажды в 1999 году наступил день выборов. Народ ходил насупленный, недоверчивый к новой власти.
Городок оцепил ЧОП, шли по домам с дубинками и тащили на три избирательных участка. Ценой вопроса были выборы «своего» мэра и местного депутата, с тем, чтобы снять с баланса завода котельную и ЖКХ.
Ребята обрадовались друг другу.
- А я вон - теперь по России-матушке, уральские долги езжу выколачивать.
Сэнди обрадовался смене тональности.
- Ну что с нас выколачивать, - он показал на окна свежеснятого офиса. - Денег нету даже шторы купить. Пошли, Руль, в салон. Посмотрим «Бэнтли». Лучший способ бороться с нищетой, - он подмигнул ребятам, - это купить что-нибудь дорогое.
Все эти впечатления Руль изложил Васе в разговоре.
- Свежо, сказал Вася. Прекрасная история. Ты ее запиши, забудь, и пошли гулять.
- Куда?
- На Поклонку, поснимаем баб. Как в добрые старые времена.
- А смысл? Строгий сезон. Дождь, а будет первый снег.
- Ничего, Поклонная гора не подведет.
И Поклонная гора не подвела. Народу было ноль, у палатки с пивом и пепси-колой стояли задубевшие от холода настоящие московские красавицы. Они были единственными посетительницами Мемориального комплекса, по крайней мере, Руль и Вася за час прогулки больше никого не встретили. Познакомились? Конечно. Две подруги работали в здании Исторического музея, в магазинчике, выходившем вывеской на проход е Красной площади. Там продавали предметы ремесла и народные костюмы.
Эти встречи были не просто обычными московскими свиданиями. Через магазин был проход в недра Исторического музея. Как еще можно изучить удивительные винтовые лесенки и кирпичные своды старинного здания в пятидесяти метрах от Кремля? Разбирать старинный мусор, скопившийся внизу лестниц, стараться найти серебряный рубль, но в итоге собрать коллекцию из осколков бутылок из-под водки, начала-середины ХХ века.
Очень многое в жизни можно увидеть в силу особого расположения к Вам разных людей.
Глава 80. Кризис 08. 2008 год.
Наступил очередной кризис.
2008 год, нефть краткосрочно упала до 45 долларов за баррель. Руль вернулся с Урала, из Нижнего Тагила, там пахнуло девяностыми, рабочих крупнейших уральских заводов в очередной раз выперли в бессрочный отпуск, и те, которые моложе, пьяными и агрессивными бродили днем по улицам. Все как тогда... «Слава богу, - думал Руль, - не девяностые годы, на заводах сплошь 40-50-летние рабочие. Эти шумиху разводить не будут...».
- Культурный вакуум нулевых годов, - делился в начале 2009-го Руль с Даней в клубе, - это вакуумный насос времени. Он на время затянет страну в Легендарное десятилетие. «Дискотеки 90-х» - это пока. А потом вакуумный насос запустят на полную мощь.
«МЫ ХОТИМ КАК ТОГДА».
«Мы не хотим видеокамер в парке Горького».
И пошло - поехало... и им дадут, без видеокамер, но за деньги.
И также захотят этого, что вполне естественно, я, Даня и, и ты, Руль, под наши сорок. Мы прекратим вдруг корчить из себя деловых, солидных, и одновременно вечно молодых девайсоманов, экстремальщиков и так далее...
За нами потянутся те, кому сегодня двадцать. У них та же музыка в плеере, что и у тебя.
- Да, и плюс «культ вечной молодости», - кивнул Руль, сдувая сигареты пепел с рукава обтягивающей майки. - Теперь нет сегрегации по возрасту, все вечно молодые.
- А им на 15 лет меньше, чем тебе, - заметил Даня. Они другие, понял?
Другие знают «дикие девяностые» по телевизору. Но они испытывают зависть от твоих рассказов о той недоступной свободе, не подконтрольности. Свобода в юности - это все. А они не свободны, они все вроде работают, но Большого Дела у них нет. Они не свободны сегодня, потому что большинству завтра стоять в форме в баре и говорить - «здравствуйте, присаживайтесь».