Репертуар можно было послушать на «Арбатской». Затем сравнить с «университетским». Оттуда же, из палатки, обязательно играло громкое «нечто», стиль которого определялся не столько рыночной нишей точки, сколько личными и пристрастиями продавца. Он также обязан был дать услышать запись на кассете перед покупкой или при выборе.
Поэтому за час распития пива у подобной музыкальной «точки» можно было ознакомиться как с сегодняшними, оставшимися на слуху хитами, так и с забытой экзотикой. Игравшее «нечто» иногда становилось первой и мгновенной любовью.
Переезд на метро по маршруту «Арбатская» - «Университет» занимал час. И вот почему: почти обязательной была остановка поезда метро (от пяти минут до получаса) в тоннеле перед мостом, на котором расположена станция «Воробьевы горы», закрытая все 90-е годы. Ее при проезде через мост не было видно, пути были отгорожены от перронов железными щитами, дабы не пугать пассажиров.
В центре станции, по свидетельству тогдашних экстремалов-путешественников, якобы осыпался мост, и два метра рельсов в каждую сторону висели в воздухе, так же забранные снизу жестянкой от взглядов любопытных, как и сама станция, пассажиров. Это - легенда.
Но мост, на котором была закрыта станция «Воробьевы горы», все же не был в порядке. Насколько он был опасен для проезда поезда? Водитель «голубого экспресса» взвешивал личные шансы благополучного переезда моста. Он исходил из собственной тревожности, знакомства со строительной сферой и слухов среди коллег.
На красную линию брали подруг «покататься», и, судя по запаху из-за первой двери первого вагона, где Руль занимал место (первый вагон проскочит), брали выпивку.
Начальство метрополитена смотрело на это сквозь пальцы, что только подливало масла в огонь. Почти каждый раз перед мостом станции «Воробьевы горы» поезд останавливался.
Трехминутный порядок ритуала «Станция - «Воробьевы горы» соблюдали пожилые водители поездов, твердые мужики советской закалки. Молодые - ровесники Руля - останавливались на полчаса. Они катали по линии своих подруг, которых Руль, садившийся в первый вагон, частенько наблюдал в кабине машиниста первого вагона.
В станционный персонал метро шли работать потрясающе красивые девушки. В метро платили зарплату. В 2003 году, ясно осознавая закат и видя трещины, идущие по всему храму 90-х, Руль принципиально познакомился с последней Богиней из Метро, прямо на станции - светлая, рослая, прекрасная фигура, форма, та самая палочка с красным кружком.
Рост и сейчас выделяет в толпе Поколение, вроде доедавшее в детстве всякую дрянь с пустых советских прилавков.
Последняя Богиня Метро не разочаровала. Запомнилась она полным, нерукотворным отсутствием волос везде ниже головы.
Однажды, весенним днем (тогда было, кажется, 7 марта 1994 года, вечер накануне праздника) Руль видел, как на дежурной остановке на «Воробьевых горах» долбила в дверь первой двери первого вагона и кричала: «Кончай ебаться!» его же знакомая - доктор химических наук и профессор.
Ехать хотелось всем, а тут - давка. Духота. Подванивает гарью (в пределах ГОСТов) от пластиковых потрохов поезда. Аромат корвалола из-за двери, если машинист пожилой. И ментоловой сигареты и спиртного - из-за двери молодого машиниста.
На каждый редкий девичий взвизг, пробившийся через перегородку от вставшего поезда, взрывались матом старушки с тележками.
Двадцатью годами позже романтичная девчушка в галстуке в помятой форме, выбравшись из кабины машиниста, после часа стоянки поезда в тоннеле перед мостом ознакомилась бы с судом Линча.
Но тогда народ был советский, добрейший. И девушка из кабины машиниста удостаивалась пятикратной «б..ди» и десятикратной «суки» в качестве отчитки, да и все. Старушки с тележками торопились, им было не особо до эмоций.
Богини из Метро исчезли вовремя, они знают, когда покинуть озлобленный народ.
Поездки «Труба» - «Большая химическая аудитория» не добавляли учебе регулярности и смысла.
Вот так просто - в знакомстве с субкультурой, то есть с людьми, сочинявшими собственные Машины Иллюзий, и в катании на метро - терялось время.
Накапливались долги по химии.
лава 14. Конец школьника. 3 апреля 1994 года.
Рулю отлично запомнилось самое начало апреля 1994 года. Весна в самом разгаре. «Труба», декаденты, настоящие и сыгранные, фонари, чистый ночной воздух. Вечно праздная публика. Одинаковая? Нет, разделенная на вынужденно праздную и праздную от того, что все есть и будет больше, причем просто так.
И в ней - Руль. Уставший от жесткой системы лекций, семинаров, практикумов, коллоквиумов. Утомленный химией, постоянным деланьем и переделыванием чего-то руками и головой.