- Ну-ну, вызовите ему доктора, - сказала какая-то крыса за соседним столом в деканате.
«Эх, - думал сентиментальный Толстяк, - посчитаем, сколько второго курса будет, подумаем, и главное - не разрыдаться теперь с ним вместе».
Посчитал. И озвучил следующее:
- Возможно, мы что-то сделаем. Но три экзамена - приговор студенту. Не обнадеживайтесь. Впереди лето, совет - займитесь спортом, бегом. Но зайдите завтра.
Вечером у Дани кетчупом была пропитана белая тряпка. Намотали Рулю на руку. Все это было прикручено бинтами врачихой - сестрой Дани.
- Не похоже, конечно, что вскрылся. Не поверит. Наколем кокарбоксилазы в руку. Отечет. Заодно не поспишь. Лицо осунется. И пойдешь на свои переговоры.
На следующий день Руль, держа за спиной отекшую руку в бинтах, с проявленными через бинт пятнами кетчупа, в короткой майке, опять плакал перед Толстяком. Навзрыд, с третьей фразы.
- Я не знаю, что я буду делать без химии в жизни. Для меня перерыв в два года - это вот как кислородную подушку отнять!
- А что у Вас с рукой?
- Я нервничал вечером! Я вечером вчера без химии себя не увидел, - Руль вытащил отекшую синюю руку в бинтах. Пальцы как сардельки, синего цвета, и на них крохотные темно- синие ногти.
- Вам скорую?! - спросила крыса из-за соседнего стола.
- А мне ее ночью вызвали. В «Склиф». Я там рассказал, что да почему, и мне ответили, что все правильно сделал, отпустили... Все хорошо. Все хорошо.
Толстяк сдержал позыв к истерике и желание обнять Руля и плакать, плакать вместе с ним.
Рассказать какую-нибудь из его любимых сказок. Например, что он был худой в юности, как Руль, и что его любила одна балерина в Питере. В его семнадцать.
Резко раскрылась дверь. Зашел очередной кандидат в сапоги Вася. Огромный синяк под правым глазом ничуть не портил дружелюбной скромной улыбки.
Зав учебной частью присел. И сказал на автомате:
- В семнадцать лет в Питере...
Затем в нем заговорила гуманная система.
- Так... Вы что, ребята. Этому студенту - пересдача трех экзаменов. Этому - Вам тоже трех? Тоже! Исключение подтвердит правило. Увидите. Да-да.
И Руль их пересдал. В сентябре. Пятьдесят задач - его долг по контрольным по математическому анализу - он сдал в два захода.
Сорок задач. Потом десять задач и сам экзамен. Три балла.
Оставшиеся экзамены по физике и химии были непросты, но по сравнению с решением всего семестра матана за 4 часа (включая сдачу экзамена) - были ерундой.
Руль жал руки в предбаннике Большой химической аудитории своим второкурсникам. Отличник Игорь говорил:
- Ну да, я знаю, ты соберешься и можешь!
В голове пьяного Руля плавал текст на обрывке листовки Красного Октября 1993 года: «Пока бог дает тебе сил, ты справишься с любым...».
Танков было мало, но использованы они были виртуозно.
Впрочем, танк был один.
Руль был, возможно, несостоявшимся танкистом. А зав. учебной частью, выгнав Руля, «не подтвердил правило», а пошел наперекор судьбе, оставив Руля за колбами, за что, наверное, был когда-нибудь наказан...Судьбой.
Стезей Руля, было бронетанковое училище имени Фрунзе, куда он поступил бы после положенной ему армии. Где его гибкое упорство раскрылось бы во всей красе.
Беседа с Толстым, вспоминал Руль, произошла 22 июня 1994 года, в день годовщины начала Великой Отечественной войны - основного события Второй мировой.
Вот притча из истории Второй мировой, про то, что не все в военной жизни определяется количеством танков, ну а в мирной - денег.
Как известно, немцы оборонялись в итальянском монастыре Монте-Кассино ничтожной кучкой войск. И союзники не придумали ничего умнее, чем превратить католическую святыню - монастырь Монте-Кассино - в руины, методом ковровой бомбардировки.
После этого - настоящего кощунства - фашисты подвели к радиопередатчику папу римского Пия XII, который проклял союзников и благословил немцев. Папский трон - пожизненная должность, и престарелый Пий был, как говорится, «не в тренде».
Нацисты на время бомбардировки отошли из Монте-Кассино. А потом использовали руины, как еще лучшую оборонительную линию.
Уцелел только городской вокзал. Он доминировал над склоном - линией наступления злых гастарбайтеров-военных, британских гуркхов.
В него, в здание вокзала, завели танк «Тигр» - один танк, который ездил внутри. Ездил себе туда-сюда, и постоянно, непрерывно стрелял.
И этот удивительный единственный танк за полдня занес тысячу гуркхов в строчку сводки потерь.
Десятка три немецких солдат расхаживали погожим вечером по склону горы Монте-Кассино. Гарь развеялась, откуда-то со стороны Рима дул свежий ветерок...