Шумела дискотека вокруг памятника Ломоносову, приближался фейерверк.
- Я понимаю, - чуть задыхалась Валя, - неподходящий момент, после танцев со всеми этими ребятами, мне поговорить-то с ними не о чем.
Руль давно освоил пространство под юбкой.
- Это просто отлично, весь этот праздник! - теряла голову Валя.
На самом деле их оживленный алкоголем организм сделал их исполненными желаний и одновременно свободными от иллюзий людьми. Без десяти девять вечера субботы они познакомились ровно за десять минут до завершения Дня химика-1996, и сразу тесно сплелись объятьями около памятника М.В.Л.
Он просунул ей руки под мышки, чуть поднял ее, и поцеловал со страстью, которую он редко вкладывал в первый поцелуй, за пару лет уличных знакомств он приобрел все навыки куртизанки... Первый раз «нехотя, как бы невзначай», но серьезно. Сдерживая порыв изо всех сил, понимая, что из всего романа она запомнит только первый поцелуй. Как именно она его «сорвала», - и бурный финал.
И тогда она позвонит, еще раз и еще.
Он тогда не мог знать, что кто-то будет звонить двадцать лет насквозь, выходя замуж, рожая детей, имея любовников, но при этом выпрашивая встречу в кафе, чтобы напиться и рассказать сказку. Про то, как всегда хотела иначе. С ним.
Да - первый поцелуй в двадцать лет - это кинуть кому-то другой конец золотой нити, которая будет связывать, возможно, десятилетия.
Между ними росло отчаяние, он скользнул рукой по ложбинке, между ее крепкими ягодицами. Валя училась на физфаке.
Он прижал ее к себе, покусывал мочки ушей, облизывал корни волос. Она тяжело обмякла в его руках. Она ничего не соображала, как и Руль.
В трех метрах был цоколь, четыре ступени круглого основания, памятнику Ломоносова, он развернул ее, как учили на уроках танца - на «Хастле» в школе и в «целовальнике» МГУ. Она стояла, упершись руками в ступеньку памятника. Кругом танцевали студенты, к этому моменту просветлившиеся не в меньшей степени, чем Руль. Руль ее придерживал сзади за талию, иначе она рухнула бы на цоколь. Он стянул с нее трусы и ласкал ее сзади. Она была похожа на животное на четырех лапах, ее стон были слышны, несмотря на музыку.
Ни одного человеческого слова.
«Скоро я заживу прекрасно, - подумал, почему - то вдруг Руль, - скоро все будет по-другому». Секс у нее был явно не больше десяти раз, она обхватила его как перчатка.
Начался фейерверк.
Музыка стихла, кругом стояли студенты. Он почувствовал, что сейчас взорвется, и так оно и вышло, засвистела ракета. Раскат, и в Вале словно лопнула дыня. Он считал свои содрогания, он насчитал одиннадцать.
Вокруг стояли и аплодировали нетрезвые студенты и студентки.
Старый почтенный пьяный профессор геологического факультета крикнул «Орел!». Он ездил каждое лето со счастливыми геологами в Крым, и любил непринужденность в молодежи.
Они с Валей шли вместе до физического ФДС, майской ночью. «...Мы встретимся завтра...».
Встретимся, думал Руль. А также он вдруг вспомнил свою мысль и чувство у памятника, под пятый разрыв фейерверка. И встала скалой уверенность, что с этого дня его проблемы позади. Выросло чувство свободы. Начинается его праздник. Метаморфоза личности произошла за два часа.
Следующим вечером Руль встретился с Васей, который, глянув на него, сказал, что его можно снимать в рекламе рейса «Москва - Вашингтон» Аэрофлота со слоганом «За сытными американскими хлебами».
- А что случилось?
Руль кратко пересказал историю, произошедшую вчера, не забыв упомянуть представительного профессора и его аплодисменты. Василий зачарованно слушал. Этот разговор с ним врезался в память, и потихоньку любые успехи Руля в эту сессию, внезапно сданную вовремя и более того - на «отлично», Вася стал объяснять финалом дискотеки «Редокс».
Традиция возникает сначала между двумя людьми, а потом распространяется на массы.
При всей внешней заразительности, традицию взрослых поцелуев у памятника Михайле Ломоносову не удалось широко запустить в люди.
Рулю никто не верил, и сделать из истории с пятикурсницей Валей традицию у него не вышло, хотя при каждой очередной пятерке, еще раза два-три, Руль пересказывал Васе историю с Валей. Вася был единственный человек, который поверил спустя полгода в благодатность случки у памятника Ломоносову.
Он же был единственным, кто стал практиком этой методики оздоровления судьбы. К окончанию университета число публичных объятий в заветном месте, открытом всем, ну абсолютно всем взглядам и фотообъективам, включая случайные взгляды и групповые фотографии иностранных туристов, перевалило за дюжину.