- Да нет, какой пудель на пятом курсе, - улыбнулся Руль.
- Какой-какой, у меня уже третий за этот год, мне уже кажется, что я сам кислотой от батареек, которые он пьет на помойке, отравился... Фаня уже вроде Саня, зубы вставил, а все первокурсников на пуделя ловит.
- Да нет, вчера масляно-вращательный насос из промерзшей земли за факультетом откапывали. Нужен был в лабораторию. Простыл, вот справка нужна.
- А, - поскучнел Есич, - ну давай, послушаю. Да, бронхит, на что жалуешься, - он взял ручку.
- Да простыл просто, знобит, покашливаю... А! Еще такая штука, Рафаэль Есич, мне бы к стоматологу заскочить, а то вчера от напряжения, когда мотор вытаскивали, зуб взорвался на куски. Причем я челюсти не сжимал, - добавил Руль ненужный факт.
- Зуб на куски! А вот с этого следовало начать. Пятый курс, а зуб от напряжения на куски взрывается. Сам. Это нормально? Нет. Но если он лопнул от твоего мысленного усилия... то тут есть, как говорится, «поле для гольфа»! Так, у меня звонок тут, важный, кстати, пойди там налево от кабинета и посиди полчаса. Потом справку напишу. Не кури!
Высокоумный Руль понял, что сказал лишнее представителю традиционной медицины. Вспомнил Фаню «Затем просишься покурить в тупичок, направо от 302. Когда появятся санитары, отбивайся не сильно».
И вышел сразу же на улицу, не дожидаясь санитаров из психиатрической больницы. Перенес бронхит на ногах, в подсчетах о том, сколько же литров пива выпил Фаня за все эти годы за счет давших маху в юности с выбором профессии.
Глава 46. Эдмунд. 15 июня 1997 года.
Одним из «влиятельных, авторитетных, ученых» кафедры был Эдмунд по прозвищу «Импульс». Как ученый - ну так себе, но администратором учебной и научной работы он был, что надо. Его школой управления была строевая служба в ВДВ.
Впечатления, которые мы черпнем в ранней молодости, навсегда останутся отпечатком в нашем характере. Некоторая нынешняя подчеркнутая культура общения со студентами и школьниками, все на «Вы», да всем «спасибо», в 90-х не была нормой. Давать интеллигента в нынешнем колледже, бывшем в 90-е ПТУ - общепринято, а в ПТУ 90-х преподаватель - краснодеревщик шестого разряда - мог кинуть деревянным молотком-киянкой в дурака, через пять верстаков.
Да и тогдашняя академическая культура допускала наличие разных типов общения.
- Ты почему одна? - допрашивал Эдмунд, входя в ярость, совершенно красную от смущения первокурсницу Светочку. Хор коллег-пенсионеров издавал дружелюбные смешки.
- Елизавета заболела... Она очень хотела прийти, делать курсовую...
Эдмунд неудачно, слишком резко затянулся красным «Мальборо», затяжка съела половину сигареты и закончилась резким пистолетным щелчком.
- Селитры переложили, так ты почему одна-то...
- Лиза просила передать, что...
- Ты одна почему, - страшно ей глядя в глаза, тихо сказал Эдмунд. - Где твои кавалькады рыцарей, б..дь?!
- Вот у меня еще один такой, не понимает, что в жизни надо уметь в один момент и работать, и ебаться, и отдыхать от первого и второго, - он указывал на Руля. - Вот он, Светочка, будет твоим рыцарем. Работать он не умеет, отдыхать - тоже. Проверишь третье и мне расскажешь. Если не умеет ничего - выгоним на пятом курсе.
- А кавалькада? Он же один, у нас один дипломник, - раздалось из хора.
- Кавалькады он тут собирает быстро. К нему тут приходит безобразный кусок мяса и еще один, такой шизофреник, с замедленной речью, вечно улыбается. Они втроем будут вершить над Светой свой мужской труд.
Кусок мяса, шизофреник и парень, которого мы никак не выкинем в похоронную контору, по его явному призванию. У нас тут с ним как траур накинули, - Эдмунд рисовал в голове очередную картину, исполненную человеконенавистничества, и успокаивался, - других рыцарей у меня нету, ты смотри, как он улыбнулся - он указывал окурком на Руля, - слабонервные девочки сходят с ума, а с крепкими нервами - падают в обморок.
Светлана давно крепилась, и упала в обморок.
Глава 47. На честных заработках. 12 июля 1997 года.
На х** человеку такое детство, если оно такая х** , как написал на рукописи «Повести о детстве» Гладкова Горький, - разглагольствовал Даня, тасуя колоду карт. Они сидели на десять метров ниже уровня земли.
Тускло светила лампочка. Прораб Сеич, безобразно ругаясь матом, спускался к ним по винтовой лестнице в подвал магазина «Академкнига» на Тверской, неподалеку от здания Моссовета.
Здесь Руль и Даня на четвертом курсе работали стекольщиками. Точнее, последние пять дней они высиживали в подвале за картами положенное время, получали вечером по десять долларов и шли домой.