- Все гораздо хуже, чем представляешь ты, ты со своим подходом грустного клоуна из балагана. Я тут была в своем НИИ...
Сирилла готовила запасной парашют, и, несмотря на бунтарский дух и странный жизненный фон, могла натянуть на себя маску старательной серой мышки, везде необходимого, доброго, безвредного существа, рабочей овечки, и осваивала генетику, точнее, биоинформатику, пока Руль возился с военными.
- И тут захожу, ученый совет прошел, но все горячо спорят. На стене висит круговая диаграмма с тремя одинаковыми сегментами, белым, синим и красным, над ней надпись «1997». А рядом - еще одна такая же в точности диаграмма, но уже с надписью «1917». «Эти гаплограммы совпадают! - орет известный тебе по телевизору мужик, - Гены москвичей, по опросу, как были революционные, так и остались».
- А гаплограмма - набор генов разных народов у членов популяции, москвичей, например - пояснила Сирилла.
- А он продолжает: «Вам правительство четко поставило задачу, как к 2017 году сделать так». И ставит еще один круг - диаграмму, наполовину серую. А белые, красные и синие сегменты на ней мелкие и забитые какими-то новыми цветами и оттенками. «Сколько надо привезти гостей в 2000 году, в третьем, в шестом, в седьмом? Где график? - орет политик. - Нету графика - нет и денег, по гранту получаете, а то забыли».
«А скрещивание, чем вы планируете стимулировать скрещивание и деторождение, уже начиная с 2006 года, когда субстрат будет готов?» - поинтересовался у него мой научный руководитель, - продолжала Сирилла.
- Тот и говорит: «Пока мы не решили. Либо это будет мощнейшая индустрия брачных агентств, свах и внедрение в сознание жительницы города культа экзотического мужчины, чтобы у местного самца шансов к случайному оплодотворению было ноль целых ноль десятых. Либо, что проще, количественное решение.
Завезем сюда миллионы молодых мужчин - представителей северной монголоидной расы, высоких и светлокожих. Они будут вызывать минимальное отторжение населения, и в течение двух-трех десятилетий оплодотворят большую часть горожанок детородного возраста».
Ему возразили: «Это, как мы знаем, все равно останется русским народом! Но не таким социально турбулентным, как теперь». Тот: «Если нефть пойдет вверх, вопрос решим. Но пока не вижу подвижек по графику, по плану. Где график: столько-то «гостей» в такой-то конкретный год, а на выходе - такая-то гаплограмма, набор генов среднего москвича? Где? На что вы все тратите деньги правительства?».
- И в таком духе он еще час накручивал, - добавила Сирилла. - И рабство в стройбатах они запретят, а подметать и строить будут северные монголоиды, и то сделают, и так напроказят и тут навредят. И еще... самое главное... он сказал, что они свернут сексуальную революцию... случайные связи и случайные оплодотворения... Все под контроль.
- Да,- сказал не слишком пораженный Руль. Теорий заговоров он от дочки великой мамы наслушался порядочно.
Каждое мелкое событие в жизни Руля Сирилла объясняла заговором, на кафедре, в МГУ, в Москве, или общемировым. Причем ее теории заговора были не вычитаны в бульварных газетах. Она могла навскидку соорудить теорию, которой обзавидовался бы любой журналист.
- В целом я согласен, житель мегаполиса - это смесь кровей, и по архивам они могли построить гаплограмму, по гаплогруппам, например, моих предков с 1875 года. Твоих. Еще десяти тысяч нас, и усреднить. Провести очевидные для системы исследования о связи гаплогрупп и общественных беспорядков.
А то почему в Китае работают, а в Сомали стреляют из автоматов? Генетика, верно.
Но это ты сообщила общие сведения. Гаплограммы - это статистика миллионов, средний набор генов у миллиона человек. А мне-то что делать?
Мне, Рулю, - твари божией или биологической единице, считай по своей вере, перед лицом очередной замутки Родины? И что, кстати, ты подразумеваешь под Родиной, Сирилла?
- Да, - сказала Сирилла. - Родина, - это не только дома и улицы. Родина - это еще и люди, и если они будут в среднем наполовину серые через десять лет, то нафиг такая Родина.
- Нет, - сказал Руль. - Я останусь тут и поборюсь. Поборюсь, как солдат. И потом, ты же понимаешь, что все это временно, сейчас бардак, а потом все станет, как раньше, - сказал он любимый всеми в девяностые аргумент.
- Ты оппортунист, это безнадежно, - сказала Сирилла.
Основным мифом 90-х был тот, что «90-е - это временно», а потом - и многие связывали это с грядущим XIX веком - придет Некто, кто наделит их жизнь нормальным созидательным смыслом и Большим Делом, желание которого очень велико в русском, в широком смысле, народе.
Сирилла криво усмехнулась. Испорченная химфаком и обществом умных мужчин, она, конечно, угадывала ход мыслей Руля.