Должен заметить, что я всегда отделяю то в языках, что возникло исторически в ходе их последовательных изменений, от их первичной — насколько она нам доступна, — исконной формы. Круг подобных праформ, по-видимому, замкнулся, и на той стадии, какую сейчас проходит развитие человеческих сил, возврат исконного состояния невозможен. Ведь как ни укоренен язык в недрах человече-
1 Ср. мою работу „О задаче Историка" в „Трудах историко-филологического отделения Берлинской Академии наук" за 1820–1821 гг.
ской природы, он обладает еще и независимым, внешним бытием, которое властно над самим человеком. Чтобы снова возникли исконные формы языка, народы должны были'бы вернуться к своей прежней обособленности, которая теперь уже немыслима. Возможно также — и это еще более правдоподобно, — что для зарождения новых языков в жизни всего человечества, как и в жизни отдельного человека, вообще отведена только одна определенная эпоха.
Действие незаурядной духовной силы
Цивилизация, культура и образование
6. Вторжение духовной силы, исходящее из ее глубины и полноты, в ход мировых событий есть подлинное твор ящее начало в том скрытом и как бы таинственном поступательном развитии человечества, о котором я говорил выше, противопоставляя его развитию явному, скрепленному видимыми причинно-следственными связями. Исключительная самобытность духа, раздвигающая наши представления о человеческом интеллекте, выступает всегда неожиданно и в самой глубине своего действия необъяснимо. Ее отличает то, что все ее создания становятся не просто фундаментом, на котором можно продолжать строительство, но несут в себе еще и породившее их вдохновение. Они сеют вокруг себя жизнь, потому что сами вырастают из полноты жизни. Творящая сила, породившая их, действует со всей напряженностью и в полном внутреннем единстве, но вместе с тем и поистине творчески, то есть воспринимая собственную порождающую способность как для себя самой необъяснимую природу; здесь не просто случайно улавливается что-то новое и не просто расширяется круг уже известного. Таково возникновение египетского пластического искусства, которому удалось создать облик человека из органического средоточия его пропорций и произведения которого были поэтому впервые отмечены печатью подлинного искусства. Столь же непредвиденным образом индийская поэзия и философия, с одной стороны, и классическая античность — с другой, обнаружили при всем их близком родстве различие в своем характере; а в классической античности почти столь же различными оказались греческий и римский образ мысли и способ художественного изображения. Таким же образом в более позднее время основы современной нам культуры и образованности сложились на почве романской поэзии и той духовной жизни, которая с закатом латинского языка внезапно развилась на европейском Западе, обретшем самостоятельность. Где подобных явлений не происходило или где они были задавлены неблагоприятными обстоятельствами, там благороднейшие порывы, однажды стесненные в своем естественном развитии, уже не в силах были снова создать ничего великого, как мы это видим на примере греческого языка и огромного древнегреческого художественного наследия, увядших в Греции после того, как она не по своей воле на долгие века погрузилась в варварство. Прежняя форма языка в подобных условиях дробится и смешивается с чужеродными элементами, ее природный организм распадается, а теснящие его силы не могут направить его по пути перестройки и вдохнуть в него новое зажигающее жизненное начало.
Объясняя подобные феномены, можно указывать на благоприятные и противодействующие, ускоряющие и замедляющие обстоятельства. Человек всегда опирается на то, что уже есть в наличии. Взяв любую идею, чье открытие или осуществление придает человеческим порывам новый размах, вдумчивое и кропотливое исследование способно показать, что она уже и раньше, постепенно укореняясь, присутствовала в умах. Но если индивиду или народу не хватает живительных способностей гения, то жар этих мерцающих углей никогда не разгорится ярким пламенем. Как ни мешает непостижимая природа творческих сил заглянуть в их существо, мы все-таки можем понять, что господствующую роль здесь всегда играет способность овладеть изнутри всяким заданным материалом, превратить его в идею или подчинить его идее. Уже на самых ранних стадиях своего развития человек выходит за пределы текущего момента и не успокаивается на чисто чувственных наслаждениях. У самых неразвитых племенных орд мы находим не только любовь к нарядам, пляске, музыке и пению, но и предощущения загробного будущего, связанные с этим надежды и заботы, предания и сказки, уходящие обычно в глубь времен вплоть до эпохи возникновения человека и места его обитания. Чем сильней и ярче самодеятельная духовная сила, следуя собственным законам и формам созерцания, проливает свой свет на этот мир прошедшего и будущего, каким человек обволакивает непосредственный момент своего существования, тем чище и вместе с тем разнообразнее формируется вся масса человеческих представлений. Так возникают наука и искусство, и постоянной целью прогрессивного саморазвития человечества становится слияние того, что самодеятельно порождено им изнутри, с внешней данностью, причем и то и другое должно быть взято в своей чистоте и полноте и подчинено такому порядку, какого требует по своей природе каждое человеческое стремление.