— Фантастика! — Джонсон начал с нетерпением притопывать ногой.
— При этом ты снова совершил ошибку. Как утверждала Кэрол, когда она нашла тебя, ты лежал навзничь. По твоим же словам, ты получил удар в затылок. В таких случаях человек всегда падает лицом вниз, Пол.
— Я запомню это на будущее! Ну, валяй дальше. Мне становится интересно.
— Как только ты узнал, что я отправился к Менке, ты позвонил ему и предупредил о моем визите. Гюнтер поджидал меня в засаде. Когда я попал к доктору, тот уже знал, что опасные бумаги уничтожены. События разворачивались с такой быстротой, что вы начали совершать ошибки одну за другой. Перед лицом грозящей опасности перепуганный доктор потерял голову. Попытка обезопасить меня была глупостью. Шель — это вам не Траубе! Даже если б вам удалось меня уничтожить, это не осталось бы незамеченным.
— Ты переоцениваешь себя, иронически заметил Джонсон.
— А ты меня недооцениваешь. После твоего прихода, — продолжал журналист, — между вами произошел резкий разговор. Менке, безусловно, предъявил тебе претензии за то, что ты не сумел сохранить тайну.
— Гм, — пробормотал Джонсон, — ну и что же я на это ответил?
— Дело начало принимать опасный оборот. Менке, спасая собственную шкуру, мог тебе напакостить. Его арест был предрешен. Не имея возможности предвидеть ход следствия, ты решил уменьшить риск и устранить опасного свидетеля. Это было не лучшее решение вопроса — таким образом ты лишался одного из важнейших источников дохода. Однако сделать выбор было необходимо…
— И я сделал выбор — застрелил старика.
— Да, ты его убил! — уточнил журналист. И неожиданно с удивлением поднял голову: ведущая в коридор дверь начала мало-помалу приотворяться.
— Поразительная дедукция, Шерлок, — сказал Джонсон. — Ты начитался слишком много детективов, а теперь не можешь сдержать полета фантазии.
В приоткрывшейся двери появилось бледное лицо Кэрол. Первым побуждением Шеля было желание подняться, однако он быстро переменил решение, сообразив, что свидетель — даже такой — может пригодиться…
— Ты, без сомнения, отдаешь себе отчет в том, что не располагаешь никакими доказательствами в поддержку своих абсурдных обвинений? — спросил Джонсон.
— У меня нет ни времени, ни желания заниматься выискиванием доказательств.
— Тогда разреши спросить, что ты собираешься предпринять?
— Над этим я еще не задумывался.
— А чего ты ждешь от меня?
Шель пожал плечами. Он старался не смотреть в сторону двери: мысль о подслушивающей их разговор Кэрол раздражала его. Еще неизвестно, можно ли на нее рассчитывать.
— Я приехал по просьбе Леона, — сказал он, — поэтому мне остается одно — пролить свет на обстоятельства его смерти.
— Пролить свет — для кого?
— Для лиц, обладающих правом вершить правосудие.
— Короче говоря, ты хочешь передать дело в руки властей? — сердито бросил американец. — Не думаешь ли ты, что я затратил столько усилий ради того, чтобы сейчас допустить это?
— Значит, ты признаешься в том, что «затратил столько усилий»? — перешел в нападение Шель.
— Я ни в чем не признаюсь. Теории, которые ты высосал из пальца, в лучшем случае будут восприняты со снисходительной усмешкой.
— Посмотрим. Во всяком случае, я сделаю то, что считаю своим долгом.
— Глупец! — воскликнул Джонсон, вставая. — Неужели ты всерьез рассчитываешь, что я позволю разглашать эти басни?
— У тебя ничего не выйдет, Пол, — сказал Шель. — Ты совершил два убийства. Нельзя безнаказанно убивать людей, пользуясь правом сильнейшего. Мы все-таки живем не в джунглях…
— Нет, мы живем в джунглях, причем куда более диких, чем ты можешь подумать. В них нет места мечтателям. Только сильные, беспощадные и безжалостные имеют право на существование. — Голос Джонсона звучал хрипло, глаза сузились и почти совсем скрылись в сети глубоких морщин. — Ты наивен и простодушен. Ты принадлежишь к той же категории людей, что и Леон, — кончил он свою тираду шипящим злым шепотом.
На минуту воцарилась тишина. Кэрол беспокойно зашевелилась. Легкий шорох не ускользнул от внимания Джонсона. Он резко обернулся. И в то же мгновенье Кэрол вошла в комнату.
— Извините, что я так поздно, — неестественно громко сказала она.
Джонсон окинул ее подозрительным взглядом.
— Ах, это ты!
Кэрол с наигранной улыбкой подошла к Шелю и принялась стягивать перчатку,
— Добрый вечер, — протянула она ему руку. — У меня были кое-какие дела, я не думала, что вы придете так рано.
— Не беспокойтесь, — ответил Шель, стараясь овладеть собой. — У нас была необычайно интересная беседа. — Покосившись через плечо, он заметил, что Джонсон нервно поглаживает волосы.
— Наверно, опять сидели в своем подвале? — Кэрол взглянула на мужа. — Почему, старик, у тебя такая кислая физиономия? Небось проголодался? Я пойду на кухню и приготовлю чего-нибудь поесть. Вы, конечно, поужинаете с нами?
— К сожалению, я не смогу остаться. Я очень устал. Извините меня, пожалуйста.
— Все мы страшно извелись за последние дни, — поддержал его Джонсон, стараясь говорить как можно естественнее. — Не стану тебя задерживать, Ян. Я тоже сегодня рано лягу спать.
Несколько мгновений они молча стояли друг против друга. Наконец Шель произнес:
— Итак, спокойной ночи и до скорой встречи, — он слегка поклонился и направился к двери.
— Проводи нашего гостя до калитки, Кэрол, — сказал Джонсон. — Я приму сердечные капли.
В саду Кэрол прошептала:
— Я просто оцепенела, не знала, что мне делать. Что все это значит? Что натворил Пол?
— А вы не знаете?
— Скажем, догадываюсь.
— Положение очень сложное. Неизвестно, чем все кончится. У Пола могут быть серьезные неприятности.
— Ах! Лучше поберегите себя!
— А что будет, если… — заколебался он. Она догадалась, о чем он собирался спросить.
— В монастырь я не пойду. Меня уже давно родные зовут в Швейцарию. Я с удовольствием туда поеду, а с еще большим удовольствием останусь.
Они дошли до калитки.
— Желаю вам всего наилучшего, — сказал Шель.
— Я не пропаду.
Шель молча кивнул и вышел на улицу. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Кэрол облокотилась на калитку. На фоне густых кустов и живой изгороди она казалась очень маленькой и хрупкой.
Свернув за угол, Шель распрямился, вздохнул всей грудью и с удовольствием почувствовал, как медленно расслабляются напряженные мускулы.
Наемный
свидетель
Ночь. Двадцать три часа сорок пять минут. Душная тьма окутала дома, улицы и сады. Ползущие над городом облака слились, образовав серый низкий потолок. Порой налетал порывистый ветер; он гнул деревья и жалобно свистел в ветвях. Когда же, издав протяжный, душераздирающий стон, ветер стихал, воцарялась еще более неестественная тишина.
Шель неподвижно стоял возле окна и, задумчиво глядя на черные сады, прислушивался к звукам уснувшего города. Где-то завизжали тормоза. На окраине монотонно лаяла собака.
Полночь. Глухо, словно где-то под землей, загудел колокол. Дрожащие в воздухе тупые удары медленно уплывали вдаль. В разрыве между облаками ненадолго показался бледный диск луны. Четкие мертвые очертания изгородей и кустов легли на землю. Потом все снова погрузилось в темноту.
Шель знал, что этой ночью ему ни на миг нельзя сомкнуть глаз. И он настороженно ждал, отмечая про себя каждый шорох и шелест.
Ноль часов двадцать минут. Ветер опять затянул свою грустную песню. В отдаленном домишке засветилось окно. Лай собаки сменился испуганным воем. Где-то завели мотор автомобиля. В ночной тишине человеческий голос звучал необычайно отчетливо. Тьма вселяла неуверенность, беспокойство росло. Вой пса действовал на нервы.
Шель попытался выяснить, который час, но было слишком темно, чтобы разглядеть стрелки. Он вытащил из кармана смятую пачку сигарет и, зажигая спичку, взглянул на циферблат часов. Было около часа. Шель затянулся терпким дымом. Где-то вдалеке по рельсам застучали колеса вагонов. Этот звук вызвал у него смутное чувство тоски по родине.