В комплекте с висюлистыми серёжками и бусами из карминно-красного кварца смотрелось оч хорошо.
Нет, ну а как не похвастаться? Сама себя не похвалишь…
Бизнес-классом я до этого ни разу не летала.
Места у нас были прям сразу в первом ряду. Папа сказал, что, скорее всего, уснёт.
— Ну и садись тогда к окну, — предложила я.
Я себя знаю, всё равно сто раз до туалета бегать буду, чего об ноги-то запинаться.
Осмотрелась.
Любопытно. Комфортно, так-то. Свободно. Не сказать, чтоб прям люксово, но кресла широкие, проходы между ними большие. Всякая малоинтересная мне шняга наличествует, которая должна, видимо, символизировать демонстративный уровень потребления. Типа телек встроенный — такое.
И выпить предлагают.
Выпить я не очень. У меня вообще с этим по жизни проблемы, метаболизм по азиатскому типу. Очень быстро пьянею, так же стремительно трезвею, и к тому моменту, когда прочая публика достигает нужной разухабистой кондиции, у меня уже наступает похмелье. Фубля, ненавижу это чувство. А веселиться до полного отвала башки я и без алкоголя могу спокойненько.
А вот чая я с удовольствием. Меня тут просто спросили только что, не хочу ли я чего-нибудь.
— Чай есть у вас? Горячий, чёрный, с молоком и без сахара. Можно такое устроить?
Стюардесса профессионально приветливо улыбнулась:
— Сливки вместо молока подойдут?
— Конечно! И леденец какой-нибудь залётный.
Это у нас прикол такой. Однажды на работе в садике сидели чай пили. Кто что притащил, как всегда — печеньки, конфетки. Ну и девчонка одна достаёт из кулька карамельку и ржёт такая: «Ой, девочки! Карамель „Залётная“!» А там на этой «Взлётной» реально так первые буквы написаны — хрен победишь. Так «карамель залётная» стала локальным мемом.
Притащили мне чаю, леденцов, и жизнь сделалась прекрасной.
Папа, видать, нервничал. Потому что пятьдесят грамм таки выпил. Ну, ему не страшно. Да за шесть часов, пока летим да едем, та стопочка выветрится без следа.
29. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
ВЕСЕЛО ЛЕТИМ!
Через проход от меня, в том же первом ряду, сидел примерно папиного возраста мужик. Полноватый, носатый, чернявый. То ли армянин, то ли ещё кто, плохо я в национальностях разбираюсь. Глаза хитроватые. Тоже принял у стюардессы пятьдесят грамм. С любопытством следил за нашими эволюциями, спросил дружелюбно:
— По делам в Москву летите?
Врать я не умею, поэтому оптимальный вариант — сказать правду, но не всю.
— Вы знаете, внезапно так захотелось посетить Третьяковку. Увидеть, так сказать, своими глазами Ива́новское «Явление Христа народу».
Он выразительно приподнял густые чёрные брови:
— Неужели?
— Представьте себе. А папа меня одну не отпускает. Вот, пришлось вдвоём.
— М-м-м… — мужик покосился на Александра Иваныча, который уже устроился подремать: откинулся в кресле, уши берушами заткнул, специальной тряпочной штукой этой типа очков глаза прикрыл, — А как же муж? — он кивнул на кольцо.
— У мужа с поездками сложности. Курсант он, иватушник.
— Вот оно что. Понятно, понятно…
Да щас, «понятно»! Видно же, что паззл у тебя в голове никак не складывается.
— Евгений, — он протянул мясистую руку. Тыльная сторона ладони была покрыта редкими жёсткими волосками.
— Ольга, — я церемонно ответила на рукопожатие.
— Может, за знакомство?
— С удовольствием, только я сок. Сок здесь подают?
— Подают, конечно. Только зачем же так себя ограничивать?
Так-так, а шо-та, товарищи, как будто мелькает подозрительно знакомый акцент? Ни фига вы не армянин, гражданин Евгений!
— А у меня полная непереносимость алкоголя. Вплоть до реанимации, — легенда эта не хуже других, и, что немаловажно, гораздо короче, чем история про неправильный метаболизм, — А поржать я и без выпивки могу, таки будьте уверены.
— Какое полезное качество для женщины.
— И экономит кучу денег! — засмеялась я.
Стюардесса подала нам напитки: мне бокал, соседу — стопочку.
— Ну ладно, — я легонько бздынькнулась краем стакана о рюмку, — Шоб мы так доехали, как мы заплатили! — он посмотрел на меня с некоторым подозрением, — И чтоб второй раз не вставать — за прекрасных дам.
Я всё-таки начала ржать. Тихонько, чтоб папу не разбудить. Евгений невольно рассмеялся тоже. Вообще, я хочу сказать, по молодости лет я была не просто смешливая, а катастрофически. А ещё у меня прямо магическое умение такое было: если на меня нападали хохотушки, ржать вокруг начинали все. В институте забавно тоже. Мы с девками чё-нить начинаем гнать на последней парте и тихо хохотать. Постепенно круг хохочущих расползался шире, шире, пока не заполнял всю аудиторию, включая препода. После чего люди по цепочке передавали: «Спросите у Ольги, а чего мы ржали?» Честное слово!