— Ты, сука, меня подставила! — непроизвольно вырвалось у меня. И по тому, как сильно и резко она побледнела, я поняла — правда!
Сзади хлопнула дверь и хриплый голос заорал:
— Вон она!
И такой знакомый металлический звук. Уроды, бл*дь. С таких станется и в садике стрелять. Я побежала.
— Кабан! На ту сторону!
Животные, бл*дь!
Ходу, ходу!
Это я сейчас задохлик, а в девятнадцать-то — пока ещё спортсменка! Господи, лишь бы южная калитка открыта была!
Завизжали бабы из прачки.
С*ка, коридор узкий.
Чуть не сбила кого-то, выходящего из кухни с вёдрами и тазами. Толкнула дверь в тамбур. Вторую, да скорее же! Вылетела к южному входу. Открыто!
— Стой, бля! — заорали сзади, от угла сада.
Да щас!
Сколько ж их, блин?
Слетела по крутой лестнице не помню как и понеслась по аллее вдоль длиннющего дома. Как раз изумрудный из него давеча выглядывал, только теперь я бежала с обратной от подъездов стороны.
За спиной орали. И орали всё ближе!!!
Не добегу, сука… Я ж спринтер…
Сзади грохнуло и свистнуло совсем близко. Ах ты ж бля… Ещё и подъём начинается…
— Стоять!
Да хер вам!
О! Аптека!!!
Я так живо вспомнила тяжёлую задвижку на её двери, что прочие мысли вылетели из головы.
Дверь аптеки по причине жары была подпёрта круглым булыжником — для проветривания. Я пинанула по булдыгану и рванула дверь на себя, успев увидеть перекошенную рожу буквально в полутора метрах. Закрыть!
В аптеке никого не было. Слава Богу!
— Девушка, вы что д…
С улицы грохнуло, и толстое оконное стекло разлетелось тучей осколков.
Аптекарша завизжала и побежала внутрь помещения.
Дебилы, бля! Всё равно же там решётки! Давно уж от наркоманов поставлено.
— Выходи, сука!
Спешу и падаю.
Я на карачках заползла за аптечную стойку и побежала по коридору за аптекаршей. И правильно сделала! Потому что она выскочила на улицу, а чёрный выход на распашку бросила.
— Вон дверь! — так, этот голос я уже узнаю́.
Я захлопнула гулкую железную вороти́ну и задвинула засов из гнутой арматурины. И вздрогнула от удара, почти одномоментного с запиранием засова.
— Открывай, бл*дь! — и ещё куча звёздочек для связки, — Не откроешь, сожжём тебя нахер!
Вот тут меня затрясло. Телефон! В аптеке телефон должен быть! Не в складской комнате, точно. Я же слышала как-то, совсем рядом с кассой звонил.
Я метнулась по коридору назад. Сожгут ведь, твари, не задумаются. Сколько раз такое было… Так. А теперь на четвереньки и за стойкой. Вон он, телефон! На самом, блин, виду!
Я проползла в комнатку и толкнула дверь ногой, надеясь, что меня не увидят.
Зря.
— Вон она! Дверь закрыла!
Я торопливо стянула телефон на пол и спряталась за здоровенный железный холодильник, насколько про́вода хватило.
Как там? Двести сорок — двести сорок?
Снаружи загрохотало, и в тонкой межкомнатной двери появилось несколько пугающе-чёрных дырок.
Гудок. Гудок. Гудок. Дава-а-ай!!!
— А-алё! — голос отца был весёлым.
— Папа! — грохнуло уже ближе ко мне, зазвенело стекло. Господи, а в этой-то комнате решётки есть??? Судя по матам, есть!
— Доча, — тон сменился на подозрительный, — ты что там, ремонт затеяла?
Я поняла, что окна в подсобку уже разбиты, и сейчас эти уроды высматривают, где я — и зашептала:
— Пап, меня сейчас убьют!
— Ты где⁈
— Аптека в кирпичном доме рядом с нами, помнишь?
— Не выход…
Звук пропал. Совсем. Провод отрезали, суки.
Я забилась поглубже в угол.
За окнами ругались и бормотали. Судя по голосам, четверо. Спорили, сразу жечь или сбегать за болгаркой. По очереди орали мне и угрожали. Я сидела как мышка, подозревая, что как только дёрнусь к двери… Дальше думать не хотелось.
На стене висели круглые белые часы, и минутная стрелка медленно-медленно ползла от цифры два к цифре три. Восемь минут второго. Никого не стесняются, твари.
Сердце тяжело колотилось прямо в горле.
Ну что, Оля, решила что самая хитрая? Прошаренная типа? Вот он тебе, капитализм с нечеловеческим лицом.