Дядя Коля отвёз в город нашу компанию ровно тем же составом, что вчера сюда. Уже когда шли по Якоби, я вспомнила:
— Кстати, пап, я тут ещё сон видела. Как будто захожу я к вам в этот новый магазин, а ты и говоришь: смотри, типа, доча, какая шубка. Тебе не подойдёт ли? И вроде как она вам досталась по сильной уценке, потому что где-то на выставке на солнце висела, и белый мех стал слегка желтоватым. И, главное, ценник такой смешной, типа триста тысяч. Короче, имей в виду. Если увидишь такую шубу — я её хочу.
Отец хмыкнул недоверчиво.
— Ну, не знаю. Сомнительно, чтобы так дёшево. Да ещё белый. Не кролик?
— Нет, длиннее что-то, то ли лиса, то ли песец, а может, соболь такой светлый, тут уж точно не скажу тебе.
— Сильно низкая цена, точно говорю. Но буду иметь в виду.
— А! И ещё за сапогами поедете, привези мне без каблука. Коричневые такие, высокие. И сбоку вот так косые полосочки, — я изобразила на песке, — Итальянские.
— Тоже приснились?
— Ага.
Отец засмеялся.
— А размер у тебя какой?
— Тридцать седьмой.
— Посмотрим, что за сапоги такие.
АПЯТЬ АДЫН
Вовка с Василичем (перестать называть его дедом!) уехали на свою халтуру, а я… я достала из шкафа курсантский китель. Должна же я сделать сюрприз? Если бы с Вовы начала мерки снимать, он бы обязательно выспросил: что? да зачем? А так я китель тихонечко обмерю, правильно? И сошью моему мужику офигенскую рубаху, пусть все рулевики слюнями изойдут.
Разложилась опять на весь зал — на ковры, на диван… и тут увидела газетный свёрток, который папа вчера привёз. Я ведь про него так и забыла.
18. А ВОТ И ПРОКОЛ
ВОТ ЭТО НИ ХЕРА СЕ…
Вы меня простите, но бывают у меня такие мгновенные ассоциации с песнями или анекдотами. Вот и в этот момент, когда я газетку-то развернула, в голове заорала первая строчка припева песни «Моя роза» группы «Заточка». Две тыщи двадцать первого года выпуска, к сожалению. И он куда более нецензурный, кхм…
Короче в газетке лежало бабло. Государства Пиндосия. Двадцать пять тысяч восемьсот тридцать долларов…
Я смотрела на кучки — ну, я ж достала и пересчитала, разложила по всему дивану по десять штук в стопочки — и в моей голове роились варианты.
С точки зрения бизнеса — деньги не сказать чтоб большие. Ну, по ценам две тыщи двадцатых это примерно два миллиона рублей. А вот по бытовым меркам девяносто пятого это просто охренилион.
Блин. Теперь ещё надо думать, куда это спрятать. У друзей наших, помнится, в девяносто восьмом квартиру вскрыли — вывернули все шкафы до единого, все банки с крупами по полу рассыпали — потому что прятали люди в одежду, в продукты…
Можно было, конечно, на эти деньги квартиру купить. Но тут возникал следующий вопрос: потом, когда эти самые баксы понадобятся, где их взять? Потому как с обменом было чрезвычайно напряжно.
Может, на квартиру попробуем отдельно заработать?
А банкам я вообще не доверяю, после распада СССР как они нас кинули…
Ладно. Буду думать. А пока… Я сложила всё в полиэтиленовый пакет, плотно завернула, заплавила утюгом. Потом ещё раз — во второй, тоже заплавила. От влаги. Нашла старую жестяную коробочку в виде чемоданчика, упаковала туда — чтоб мыши не погрызли, мало ли. Замотала в полотенце. Выгребла из-под ванны всякие моющие-красящие, которые там стояли и затолкала свою конструкцию за ванну, между её дальней стенкой и стеной. Забила, можно сказать. И все банки-бутыльки обратно как было составила. Всё, туда точно никто не лазит. Это я знаю на сто процентов, потому как всю сантехнику, трубы и прочее буду менять я, году, не соврать, в две тыщи пятом. И когда ванну чугунную будут вытаскивать, я лично буду выгребать из-под неё хлам, скопившийся аж с советских времён.
Ну вот, со спокойной совестью буду рубаху шить.
КАК — ВСЁ?
Часа в три приехали мужики. Жизнерадостный Василич поднялся вместе с Вовкой и осчастливил меня сообщением, что маман всё исшила, ей бы ещё тканей.
— А их нету, — говорю.
— Как⁈
— Да так. Одни куски остались. Я ж тут как стахановец-передовик впахиваю в три смены, себя не жалеючи.
И вообще. Меня позавчера, мать вашу, чуть за эти пододеяльники не убили. Да и похер, пляшем! Чего рефлексировать-то, правда?
Хотя, я ж сама просила Вову маме ничего не говорить и Саше тоже. Пусть узна́ют не от нас и как можно позже.
— Так поехали, купим, пока время есть? — бодро предложил Василич.
Явно у них хороший день сегодня, вон какой довольный.
— Чё, прям так? Может, хоть лица помоете?