Суббота, восьмое июля. Год девяносто пятый.
Выезд на рынок получился, конечно, феерический.
Стихийный вещевой базар расползался тогда на всю улицу Урицкого, прилегающие к продуктовому Центральному Рынку площади, всё вокруг ближайших остановок и улицу Софьи Перовской. Мы подъехали на Перовскую, хотя бы относительно проезжую для машин. Открыли багажник, выставили товар.
Да уж, народу тут, конечно — море. Но и карманников, и просто воришек, и хамов, и кого только нет. Худо-бедно торговля пошла, но чувствую, что стоять нам тут — не перестоять…
И тут нас чуть не обокрали цыганки. Обычным способом, как они это любят — толпой. Типа купить хотят, спрашивают, прицениваются, одна взяла посмотреть, поцокала языком, передала другой, другая — третьей, и так, глядишь, исчезли ваши товары — ни у кого нет, не брали, не знаем. Василич понял, что нас сейчас обнесут просто бессовестно, и захлопнул багажник, да ещё и на ключ закрыл. Я увидела мелькнувший между тётками хвост моего пакета, сунула Василичу свою сумку и полезла в эту толпу как бессмертная. Рванула к себе:
— А ну, отдай!
Как они заорали, в десяток глоток! Я заорала тоже. Пока орали и перетягивали, упаковка порвалась, но пачку я вырвала.
— Ай-я! — воскликнула ближняя ко мне цыганка, — Не о том думаешь! Порча на тебе!
Я аж зашлась:
— Ах, порча⁈ Порча⁈ А ну-ка, глянь хорошенько! Ведьма ведьму, говорят, издалека видит! Я вам всем сейчас такую порчу устрою! До седьмого колена корчиться будете! Омниа! Меа! Мекум! Порто!*
*Omnia mea mecum porto —
Все свое ношу с собой (лат.)
Кружок вокруг меня стал свободней и кто-то неуверенно спросил:
— Ведьма?
— Пэр аспера! Ад астра!
— Ты что? Ты в ад нас посылаешь, что ли? — баба, которая толковала мне про порчу, перекосилась лицом. Круг сделался на шаг шире.
Ещё я вспомнила «хомо хомини люпус эст», «си вис пасем пара беллум» и «мементо мори»**.
**Per aspеra ad astra — Через тернии к звездам (лат.)
Homo homini lupus est — Человек человеку волк (лат.)
Si vis pacem, para bellum — Хочешь мира — готовься к войне (лат.)
Memento mori — помни о смерти (лат.)
И, чтоб добить, совсем уж страшным голосом:
— Carpe jugulum***!
***Вообще-то это название
книги Терри Пратчетта о вампирах,
которую у нас переводят
как «Хватай за горло!»
А буквально:
«наслаждайся яремной веной!»
Книга, кстати, будет написана
только в 1998-мом.
Цыганки развернулись и побежали. А я смотрела им вслед и думала: вот почему одеваются они вроде ярко, а ощущение как от грязи? Стоящий рядом с нами мужик с лотком шнурков и обувных кремов с удовольствием ржал:
— Я ещё ни разу не видел, чтобы кого-то прогнали набором латинских слов и выражений!
— Это что, я ещё и «Гаудеамус»**** могу.
****Международный гимн студентов.
На латыни, естессно.
— Медицинский?
— Филфак.
Мужик перестал ржать и сделался серьёзным:
— Однако, советую вам уехать. И поскорее. Сейчас они приведут своих мужиков, а те более устойчивы к наукам.
12. БУДУЩЕЕ ПРОШЛОЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
ЮБИЛЕЙНСКИЙ ПЯТАЧОК
Короче, свернули мы на Центральном рынке лавочку стремительно, как пули. Отъехали, грустные.
— Ну что, куда?
Я покусала губу. Можно было, конечно, к папе попроситься, но пока нет приличных этикеток, я почему-то не хотела к нему соваться. А для этикеток нужен эскиз. А для эскиза нужен комп. А для компа — денежки. Блин, замкнутый круг получается.
— Может, на наш рыночек попробуем? Суббота, народу побольше.
— Ну давай, — Василич откровенно сомневался.
— Давайте часок постоим, если ничего не получится — отложим до следующей недели.
Приехали мы, воткнулись на ниве между палатками.
— Я сбегаю, пакет новый принесу? — предложила я.
— Давай.
Бежать мне две минуты. Я залетела домой, с непривычки слегка испугавшись своей алой двери, взяла запасную упаковку. Подумала, прихватила с собой вторую табличку — как на двери, я же три сразу заказала, «на вырост», почему-то я была уверена, что мне их найдётся куда лепить.
Помчалась обратно — а Василич багажник уже открыл, образцы разложил, я примерилась и табличку свою посередине воткнула, пусть будет.
Через некоторое время смотрю — ходят по рынку два типа́. В спортивных костюмах, а как же! И вроде как денежки собирают с продавцов. А с нас что брать, мы ещё и не продали ничего? И вообще… И Василич как назло отошёл до аптеки.
Смотрю, в мою сторону друг другу кивают. Подошли. Я молчу, морда кирпичом. Они постояли, посмотрели на мою табличку внимательно, на меня. Ничего не сказали, ушли.
Минут через пять дед пришёл. Фубля, он же тут ещё не дед! Василич пришёл, короче.
— Ну что, как дела?
Рассказала ему про мутных товарищей. Сморщился.
— Может, домой поедем?
— Да ладно, предъяв нам не кинули. Стоим. Народ, вроде, ходит.
В итоге мы даже чего-то наторговали, хотя и не так восхитительно, как хотелось бы. В три часа дня свернули лавочку — народу стало совсем мало, толку стоять. Договорилась с ним на среду. Раз сады в Юбилейном получат денежки, значит, по ним и поедем.
ТАК Я И ДУМАЛ
Ночь с субботы на воскресенье наконец порадовала меня провалом в прошлое будущее (2022). А то, которое 1995 — это будущее прошлое, потому как оно ещё не наступило, но по времени раньше. Прямо винт восприятия, да? Вот и у меня такая же фигня в голове.
Обрадовалась своим родным, как шальная. Кинулась готовить какие-то почти праздничные блюда, до которых руки всё не доходили. Музыку приличную послушала, понаслаждалась.
Рассказала Вове о наряде (не в смысле о моих платьях, а о том, что его из училища не отпустят). Он усмехнулся и говорит:
— Я так и думал. Ты имей в виду, мне на его месте уже все мозги бы маленькой ложечкой съели.
— Почему?
— Да потому что. Училище военное, будущий военный оружейник. Как один из вариантов, в перспективе — в КБ, связанное с атомным вооружением. Мне однажды в часть письмо прислала бывшая девушка, приятельница даже, которая сто лет назад с родителями в США уехала. Из Лос-Анджелеса, представь. Разбирательств хватило чуть не на месяц… А что?.. А почему она пишет?.. А что вы ей собираетесь отвечать?.. Месяца не прошло — тут курсант ушёл с ночёвкой как бы к родне, а сам неизвестно где ночь шарашился. Это одна, так скажем, сторона медали.
— А вторая?
— Ты не забыла, дядя у меня кто?
— Ну… какой-то там офицер, да?
— Не какой-то, а один из старших офицеров части. А жена его, тётя Лена, хотела принять живое участие в устройстве моей судьбы.
— Это сестра отца получается?
— Да. Старшая. Вдвоём с бабушкой это была такая мафия. Там уже всё решили: как я учёбу закончу, куда поеду служить, на ком женюсь.
— Что прямо вот так вот?
— Да-а. Дочка генерала, не какое-то там.
— Там, поди, со стороны генеральской жены тоже были определённые телодвижения…
— Возможно, не знаю. Во всяком случае, мы с этой девочкой были представлены. Как же её… Эля, что ли. Даже несколько раз прогуливались — всё очень строго.
— Ну как же, генеральская дочь… — пробормотала я, а сама подумала: вот же три матроны под окном! Всё-то они просчитали.
— Так что, считай, после первой же ночёвки не у бабушки, не у отца и не у дяди в гостях, мне бы немедленно устроили допрос с пристрастием, — голос у Вовы стал вкрадчивым, — А где ты был?.. Ах, гулял?.. Где конкретно?.. В кино ходил?.. В какое?.. С кем?.. А кто может это подтвердить?..
— Да ну, Вова, это же гон поросячий!
— Любимая, так было. И вот эти вопросы: А где ночевал? Какая ещё девушка, о чём ты думаешь вообще? Обо всём же договорились! А как же Э-э-эля? Бабушка с тёткой мастерицы были мозг вынимать. Четыре часа подряд — с лёгкостью.