— А всего здесь?
— Пятьсот сорок с копейками.
— То есть для общего пользования осталось?..
— Четыреста пятьдесят, — быстро ответила сидящая на подоконнике девушка бухгалтерского такого вида.
— Четыреста пятьдесят четыре, если быть совсем точным, — кивнула я.
Мне показалось или народ как будто массово выдохнул с облегчением? Типа: ой, да ладно, и пусть живут, жалко что ли? Подумаешь, пятая часть… Да не пятая даже — шестая!
Но я таки заставила их высказать эти мысли вслух. Чтоб осело, тысызыть, в общественном сознании.
— Ну что, господа, — резюмировал Владимир Олегович, — поступим согласно древней традиции. Каждый, кто имеет что-то против этого общего решения, пусть скажет об этом сейчас или не говорит никогда.
А красиво, между прочим, прозвучало. Оригинальная трактовка древней церковной фразы. Наши великовозрастные эльфы завозились — понравилось, что ли? — но с возражениями выступать никто не стал.
Хорошо, значит — вторая трудная часть.
— Итак, дамы и господа, признаюсь честно, произведённый ремонт вытянул практически все наши накопления. Простите, нам вдвоём очень сложно будет завершить здесь всё. А хочется, чтобы пустые коробки стен поскорее превратились в места, приятные для… нашего общего обитания, так скажем. Я прекрасно понимаю, что у многих сейчас затруднительное положение с деньгами, особенно у студентов. Но вы можете помочь делом. Можете? Здесь полно работы, а если нанимать бригады, всё это очень, очень дорого. Я боюсь, что мы не потянем, так и будет всё стоять.
Людской котёл загудел. Вот только что они буквально сидели за столами, пили пиво (даже, может быть, из кубков), танцевали в парадных залах и прочее. Да, в воображении. И вдруг оказалось, что всего этого может и не быть.
— А не получится так, что мы сделаем ремонт, и нас выселят отсюда?
— Нет, — ответил раньше меня Вова, — Договор аренды на пятьдесят лет подписан. А за это время или осёл сдохнет, или падишах…
— Конкретно, что требуется?
— Конкретно, — я развернула список, — Из простых и абсолютно всем доступных: у нас довольно много окон, их надо отмыть, рамы покрасить. Ну и просто мытья предостаточно.
— О! Это я могу, — сразу обрадовалась какая-то девушка. Вокруг неё немедленно составилась коалиция «неквалифицированной рабочей силы».
— Чуть сложнее — габаритная побелка, покраска. И самое проблемное — нужно довольно много стен закрыть плиткой.
— Вообще не проблема, — несколько мужиков стояли кучкой, сложив руки на груди. Несколько надменно, я бы сказала. Так я и думала, что они согласятся!
С этого места пошёл уже конкретный разговор. Сошлись на том, что я буду здесь каждую субботу, практически весь день, по мере необходимости буду составлять список дел или нужного, в специальном талмуде, на кухне. Кто может поучаствовать — вписывает напротив: кто, когда и чем. Мужики, которые взялись плитку клеить сказали, что будут приходить по будням, вечерами. Выдала им второй комплект ключей, потому как по поздноте ездить одна очкую.
Дальше выясняли: кто что может принести, пока мы тут хозяйством не разжились, кто может поспособствовать привезти, ну и прочие мелочи.
33. А СЕГОДНЯ НАША КРЫША ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПОЛЕТ…
ИШШО КАНДИДАТ
С того момента, как я поразила специально обученного товарища эльфийскими именами и, прости Господи, песнями, полторы недели тишина была, а потом появился следующий очень положительный молодой человек. Этот явно был ненашенский. Из гнезда Петрова, поди. И росту не столь значительного, хотя и чуть выше среднего. И внешность более… стёртая, что ли. Зато с такими умными глазами…
С*ка, интеллектуала вызвали? Может, под дуру закосить? Хотя, если он на задании — не испугается. Какая ему, в конце концов, разница. Сказали — нужна вот эта. У него на крайний случай, поди, и пакет есть.
Ну, как в анекдоте: «Пакет, пакет, пакет…»
Я несколько сомневалась — от «конторы» ли это мальчик. Как говорила главная героиня фильма «Любовь и голуби»: «Ты ли, чё ли?» И прищуриться надо так… одним глазом.
Но что-то внутри утвердительно тренькало.
Начать с подката.
Зашёл в троллейбус на ГЭСе, попросил вежливо:
— Девушка, можно вас попросить: билет прокомпостируйте, пожалуйста.
Я у компостера стояла просто, держалась за палочку. Компостер — это дырокол такой стационарный, как коробочка. Впихиваешь туда талончики за проезд, нажимаешь ручку — вытаскиваешь в дырочках, типа как перфокарты*. В каждом троллейбусе свой рисунок.
*ну, такие древние компьютерные штуки,
на которых дедушка Байден работал…
Ну, отчего бы и не прокомпостировать? Тем более что в Иркутске все говорят «пробить», «пробейте». И речь у него на слух (мой, во всяком случае) была неправильная, с лёгонькой такой оттяжечкой. Нет, не Питер. Москва, однозначно.
— В командировке? — дружески спросила я.
В конце концов, надо как-то с этим вопросом разбираться. Чё они меня нервируют?
Удивился слегка:
— Да. А как вы догадались?
— Акцент у вас московский.
Парень улыбнулся открытой, совершенно честной улыбкой. Прямо Крапивинский мальчик.
— Неужели так слышно?
У него и рукопожатие должно быть крепкое и дружеское.
— М-гм. Но, знаете, как будто неродной. Прилип, наверное, за несколько лет. Так бывает. А росли где?
Человек подумал. Быстро так подумал, но заминка почувствовалась.
— В Воронеже.
— Учиться, поди, поехали?
— Да. На хирурга.
— М-м-м… Тяжело, наверное?
— Да нет, не сложнее других профессия.
Ага. Я вообще-то имела в виду, что тяжко двумя специальностями сразу овладевать. Врач и разведчик. Хотя, прикрытие, наверное, железобетонное. Или не-е-ет?
Фубля, привязалась эта слепаковская песенка про брожения умов по поводу прививок от ковида. Ну, в будущем. Это, кстати, такая сложная штука — не петь то, что ещё не написано. Особенно привязчивое. Ну ладно.
— Это хорошо, что вы не психиатр.
— Почему?
— Мне с психбольницы идти далеко, — я не стебусь, на другой стороне Юбилейного реально психбольница находится, — Да она ещё и в другую сторону. А так выйдем вместе, пока идём — поговорим. Вы же в Областную едете?
— Да, в перинатальный центр.
Ах, детки! Как трогательно. Или не-е-ет… Фубля.
— Тогда нам сейчас нужно выйти. Тут удобнее всего.
Мы вышли на «Четвёртой школе», и я сразу подцепила парня под руку. И мускулатура вон какая проработанная. Доктор, как же. Акушер-спринтер, бляха муха.
— А какой из видов спорта предпочитаете?
Он глянул искоса, мельком. А я увидела, да, хоть и смотрела прямо. Очень у меня боковое зрение отчётливое. Я даже одно время думала, что из-за вот этой развитой периферии у меня основное зрение село. Бросать надо такие экзерсисы, чтоб не испортить снова, тьфу-тьфу…
— Шахматы, разве что.
И тут я вполне натурально подвернула ногу (да постоянно со мной такое!). Подстраховал прям грамотно.
— Слушайте, хоть соврите что-нибудь правдоподобное. Я ж на борцов и бойцов полжизни смотрю. Скажите, что занимаетесь… ну хотя бы баскетболом. Футболом, я не знаю… Они тоже жилистые и хорошо координированные. Какие шахматы, ну что это вообще…
Мой спутник вежливо улыбался и делал вид, что не понимает. Склифосовский, тоже мне. Спросил для поддержки разговора:
— А вы где учитесь?
— В Краснодарском политехническом. Факультет глубокого бурения, — он слегка нахмурился, — Что, не похоже?
Мы прошли уже больше пол-лестницы, вон уже и аптека горелая, которую так и не восстановили, близко. Я остановилась, упёрла руки в боки и произнесла с интонациями тёти Лины из «спокойной ночи, малыши!»:
— Дорогие ребята! Я, конечно, до посинения благодарна вам и за подъезд, и за зачистку нариков. Но вы меня прям устали, вы понимаете? Я начинаю нервничать и сожалеть о содеянном, — мой собеседник стоял напротив, слегка склонив голову вбок, — У меня есть муж, я очень его люблю и не желаю ни на кого менять. А если с ним — не дай Бог — что-нибудь случится, наше замечательное сотрудничество незамедлительно прекратится. По причине отсутствия здесь меня. Мне неинтересна эта ветка реальности без него, я понятно объясняю?