– Все… неважно, – отвечаю я, пытаясь говорить спокойно или близко к тому. – Я в порядке. Что есть, то есть.
– Но это несправедливо, тебе не кажется? – спрашивает Гейб. – В смысле, если ты – грязная шлюха, то и я тоже.
Я смеюсь. Ничего не могу поделать, хотя очень странно слышать от него эти слова. После произошедшего мы ни разу это не обсуждали, даже когда вышла книга – и статья, – и мир начал рушиться на моих глазах. Возможно, прошло достаточно времени, чтобы это теперь казалось ему пустяком, впрочем, он, похоже, такой один. Видит бог, для меня это все еще совсем не пустяк.
– Это уж точно, – соглашаюсь я, а потом смотрю, как он сминает меню и кидает его через плечо, но бумажка приземляется в семи шагах от мусорки. – А ты знаешь, что раскидываешь мусор? – спрашиваю я, усмехнувшись.
– Добавь это к списку, – говорит Гейб. Кажется, его совершенно не волнуют такие оплошности в соблюдении законов. В выпускном классе он был президентом школьного совета. А мы с Патриком и Джулией развешивали по школе его предвыборные плакаты. – Слушай, люди ведут себя по-скотски. Моя сестра ведет себя по-скотски. И мой брат… – Он замолкает и пожимает плечами. Его каштановые волосы локонами прикрывают уши: они светлее, чем у брата с сестрой. Волосы Патрика почти что черные. – Ну, мой брат это мой брат, но его все равно здесь нет. Чем завтра занимаешься, работаешь?
– Я… пока ничем, – признаюсь я и тут же смущаюсь своей отчужденности: мне стыдно, что здесь практически никто не хочет меня видеть. У Гейба всегда был миллион друзей. – В основном прячусь.
Гейб кивает. А потом говорит:
– Как думаешь, завтра ты тоже будешь прятаться?
Я сразу же вспоминаю, как мне было десять или одиннадцать, и я наступила у озера на стекло, а Гейб донес меня на спине до дома. Вспоминаю, что мы целый год врали Патрику. Мое лицо опухло от слез, и в голову как будто запихнули что-то из ваты.
– Я не знаю, – наконец отвечаю я, но при этом заинтригована. Может, все дело в постоянной боли от одиночества, но встреча с Гейбом подсказывает мне, что что-то произойдет, на пыльной дороге покажется поворот. – Возможно. А что?
Гейб улыбается мне, как церемониймейстер, как человек, подозревающий, что я в предвкушении, и желающий удовлетворить его.
– Заберу тебя в восемь, – вот и все, что он говорит.
День 5
Гейб приезжает минута в минуту и, дважды ударив по клаксону, дает понять, что ждет снаружи. Я быстро сбегаю по лестнице, ботинки шумно стучат по паркету. Мои волосы распущены.
– Ты куда-то идешь? – кричит из кабинета мама. Она удивлена, что вполне естественно, так как до этого момента мой круг общения состоял из Виты, Оскара и маленького робота от Netflix, дающего рекомендации на основе уже просмотренного. – С кем?
Мне не хочется ей говорить – порыв соврать сродни рефлексу. Нет желания снова становиться материалом для книжного клуба Опры. А потом решаю, что мне все равно.
– С Гейбом, – объявляю я, голосом бросая ей вызов. И, не дожидаясь ответа, выхожу за дверь.
Он ждет меня на подъездной дорожке, в магнитоле играет диск Боба Дилана. Музыка такая звонкая и знакомая. Его родители были хиппи: Чак носил волосы до плеч, пока Патрику и Джулии не исполнилось пять, и мы оба выросли под такую музыку, звучащую в их доме.
– Привет, незнакомка, – говорит он, когда я сажусь на пассажирское сиденье. – Уже разрушила сегодня какие-нибудь дома?
Я фыркаю.
– Пока нет, – уверяю его, закатив глаза, и пристегиваюсь. И только выдохнув, понимаю, что весь день нервничала из-за этого момента. Конечно, можно было и не переживать – это всего лишь Гейб, которого я знала еще с детского сада; Гейб, мой сообщник по преступлению. – Но понимаешь, еще рано.
Мы выезжаем за пределы города и едем пятнадцать минут до грузовика с хот-догами, стоящего на парковке у обочины дороги, куда в детстве нас возили его родители. Стоянка окружена гирляндами, столы липкие от влажности и слишком толстого слоя глянцевой краски. Семьи шумными компаниями едят мороженое. В коляске суетится ребенок; на детской площадке на фоне последней синевы сумерек играют мальчик и девочка. Рука Гейба касается моей, пока мы стоим в очереди. И я думаю, он стал шире в плечах и более красивым со времени нашей последней встречи – целых два года назад, перед его отъездом в Нотр-Дам. Он теперь поразительно высокий.
Мы садимся на свободный столик, мои ботинки и стильные кожаные шлепки Гейба встали на скамейке рядышком. Он берет огромный бумажный пакетик с луковыми кольцами, в воздухе повисают аромат жареного теста и дымка от гриля. С того момента, как Патрик заявил, что больше не хочет меня видеть, я ни к одному парню не сидела настолько близко, как сейчас к Гейбу. Я ни с кем не встречалась в Темпе.