Ромеро нахмурился. Слишком уже много раз не возникает Люк. Что с ним случилось? Настроив объектив, он смотрел, как все трое уходят в амбар. Ему не давал покоя еще один вопрос. Полицейский рапорт сообщал, что братья работают на своего отца, и эта земля принадлежит ему. Но прошлой осенью, когда Ромеро приезжал на ферму, его там не было.
И вчера не было.
И сегодня утром.
Так где же его черти носят? Этот самый отец как-то замешан в истории с ботинками и…
А что, если отец и Люк не на ферме, потому что они где-то в другом месте и сейчас как раз…
Чем больше было вопросов, тем больше запутывались мысли.
Он напрягся, увидев отражение какого-то блеска на растаявшем инее возле двери амбара. Нахмурился сильнее, когда зайчик забегал, как живой. «О Господи!» — стукнуло ему в голову, когда он понял, что это, и быстро убрал камеру с гребня. Он был на западном склоне, а солнце на востоке, и оно отражалось от объектива. Если зайчик показался, когда братья были снаружи…
Холодный воздух показался еще холоднее. Оставив камеру с насадкой под гребнем, он осторожно поднял голову и оглядел амбар. Через пять минут трое братьев вышли оттуда и принялись за работу. Наблюдая за ними, Ромеро открыл пластиковый пакет с шоколадом, пшеничными крекерами, изюмом и орехами, которые смешал дома, и стал жевать смесь, запивая водой. После ночного холода вода снова стала прохладной, но фляжка была почти пуста. У него было с собой еще две, и какое-то время он на них продержится. Но в конце концов придется спуститься к реке и наполнить фляжки через фильтр, а бактерий убьют йодные таблетки.
После полудня все братья были на одном поле, Мэтью пахал на тракторе, а Джон с Марком собирали камни, которые зима выдавила на поверхность, и относили их к пикапу.
«Я зря время теряю, — подумал Ромеро. — Они просто фермеры, и Бог с ними».
А зачем тогда Джон добивался, чтобы меня уволили?
Он стиснул зубы. Теперь, когда солнце за спиной, можно снова использовать насадку. Он осмотрел ферму, пристально вглядываясь в братьев. Вечер был повторением предыдущего. К десяти дом погрузился в темноту.
«Еще один день, — подумал Ромеро. — Завтра пятнадцатое. Ради этого дня я и приехал».
Удар привел его в сознание. Окатила волна боли, от которой завертелись мысли. От звука третьего удара глаза заволокло красным. Оглушенный, Ромеро пытался одолеть шок внезапного нападения и вывернуться из спального мешка. Удар по плечам отбросил его в сторону. Его окружили три силуэта на фоне звездного неба, тяжелое дыхание клубами пара вырывалось изо ртов, когда они снова заносили палки для удара. Он схватился за пистолет, попытался высунуть его из мешка, но тяжелый удар выбил оружие из онемевшей сразу же руки за миг до того, как от удара дубиной по лбу зазвенело в ушах и глаза закатились под лоб.
Он медленно приходил в себя. В голове пульсировала боль. На лице кровь. Запах крови. Медный. Раздражающий ноздри запах прелой соломы под щекой. Свет солнца сквозь щели в амбаре. Амбар. Он вертится. В животе ком.
Кислый запах рвоты.
— Мэтью, зови Джона, — сказал Марк.
Торопливые бегущие шаги из амбара.
Ромеро потерял сознание.
Следующий раз он очнулся, прислоненный в углу спиной к стене, с поднятыми коленями, голова болтается, на грудь капает кровь.
— Мы нашли вашу машину, — сказал Джон. — Вижу, вы меняете модели.
Отдающийся эхом голос слышался издалека, но когда Ромеро поднял мутные глаза, Джон был прямо перед ним.
Он читал записку, оставленную Ромеро на приборной доске.
— Ушел побродить вдоль реки. Вернусь через пару дней.
Ромеро заметил, что его пистолет торчит у Джона за поясом.
— Что будем делать? — спросил Марк. — Полиция придет его искать.
— Ну и что? — ответил Джон. — Мы были в своем праве. Поймали человека с пистолетом, который ночью нарушил границу наших владений. Мы защищались и скрутили его. — Джон смял записку. — Но полиция за ним не придет. Там не знают, где он.
— Нельзя знать наверное, — возразил Марк.
Мэтью стоял молча возле закрытой двери амбара.
— Еще как можно, — ответил Джон. — Если бы это была полицейская операция, не нужна была бы эта записка. Он бы не беспокоился, что кто-то найдет его брошенную машину. На самом деле и машина-то ему была бы не нужна. Полиция его довезла бы до точки выброса. Он действует на свой страх и риск.
Мэтью нервно шевелил пальцами и только смотрел.
— Я прав, офицер Ромеро? — спросил Джон.
Пытаясь собрать вертящиеся мысли, Ромеро сумел заставить голос работать.
— Как вы узнали, что я там наверху? — спросил он.
Никто не ответил.
— Зайчик от объектива камеры, да?
Голос Ромеро звучал, будто горло забило галькой.
— Пылал, как святой дух на Пятидесятницу, — ответил Джон.
У Ромеро распух язык так, что он еле смог произнести:
— Воды хоть дайте.
— Мне это не нравится, — сказал Марк. — Отпусти его.
Джон повернулся к Мэтью:
— Ты слышал? Принеси ему воды.
Мэтью замялся в нерешительности, потом открыл дверь и побежал к дому.
Джон снова повернулся к Ромеро.
— Почему вы не хотите прекратить? Откуда такая настойчивость?
— Где Люк?
— Вот видите, это я и имею в виду. Вы чертовски настойчивы.
— Нам нет нужды это продолжать, — предупредил Марк. — Посади его в машину. Пусть едет. Пока ничего непоправимого не случилось.
— А ты думаешь, не случилось?
— Ты только что сказал, что мы были вправе напасть на чужака с пистолетом. Когда мы поняли, кто это, было слишком поздно. Судья отменит обвинение в нападении.
— Он вернется.
— Не обязательно.
— Я тебе гарантирую. Вернетесь ведь, офицер Ромеро? Да, вернетесь.
Ромеро вытер кровь с лица и не ответил.
— Конечно, вернетесь, — заключил Джон. — Такова ваша натура. И когда-нибудь вы увидите то, что вам видеть не следует. Если еще не увидели.
— Ничего больше не говори, — предупредил Марк.
— Хотите знать, что все это значит? — спросил Джон у Ромеро.
Ромеро снова стер кровь с лица.
— Думаю, вам надо дать то, что вы хотите, — сказал Джон.
— Нет! — возразил Марк. — Это надо немедленно прекратить Я не уверен, что он сам по себе. Если здесь участвует полиция… Слишком это рискованно. Прекрати.
К амбару приближались торопливые шаги. Только Ромеро посмотрел на вошедшего Мэтью с кувшином воды.
— Дай ему, — сказал Джон.
Мэтью осторожно приблизился, будто человек, опасающийся дикого зверя. Поставив кувшин у ног Ромеро, он отпрыгнул назад.
— Спасибо, — сказал Ромеро.
Мэтью не ответил.
— Почему ты всегда молчишь? — спросил Ромеро.
Мэтью ничего не сказал.
У Ромеро побежали мурашки по коже.
— Ты не можешь говорить!
Мэтью отвернулся.
— Конечно же! Когда я был тут осенью, Джон тебе велел принести телефон, чтобы позвонить в полицию. Тогда я не подумал. — Ромеро подождал, пока вертящиеся мысли чуть успокоятся. — Я решил, что он посылает самого слабого, чтобы если я затею свалку, он с Марком справились бы. — В легких у Ромеро стало пусто. Он сделал несколько глубоких вздохов. — Но все время, что я наблюдал за домом, ты не сказал ни слова.
Мэтью все смотрел в сторону.
— Ты немой. Вот почему Джон послал тебя за телефоном. Потому что ты сам не мог вызвать полицию.
— Перестаньте дразнить моего брата и пейте воду.
— Я его не дразню. Я просто…
— Пейте!
Ромеро потянулся за кувшином, поднял его к губам и стал глотать, не обращая внимания на кислый вкус засохшей рвоты, желая только очистить рот и вымыть гальку из горла.
Джон достал из кармана ветровки чистый носовой платок и бросил его Ромеро.
— Смочите его водой и протрите лицо. Сотрите кровь. Мы не звери. Нет необходимости унижать ваше достоинство.
Не ожидая такой любезности, Ромеро сделал, как ему было сказано. Чем больше как с человеком они с ним будут обращаться, тем больше шансов выбраться отсюда. Он отчаянно пытался найти способ как-то отовраться.