— Так вот, считаю до трех… Раз…
— Довольно, малыш, — не дал ему договорить чей–то вкрадчивый, спокойный прозвучавший из угла кубрика голос. К столу, шлепая босыми ногами, подходил довольно молодой, русоволосый приземистый солдат, с виду совершенно незаметный. Шванеке, не обратив на него внимания, продолжал считать:
— …два, три, а теперь…
— Повернись! — чуть громче произнес подошедший солдат.
Шванеке только сейчас услышал, что к нему обращаются, бросил недоуменный взгляд искоса на незнакомое существо, осмелившееся перечить ему, и снова устремил взор в полковника. Левая рука его сжалась в кулак.
— Ты на меня, на меня смотри! — крикнул молодой солдат.
Натренированным движением перемахнув прямо через стол, он схватил изумленного Шванеке и оттолкнул его от полковника.
— Разберись с ним, Шванеке! — проверещал крысомордый, вскакивая из–за стола.
Его примеру последовали и другие игроки в карты, явно собираясь вмешаться. Правда, не успели.
Потом все происходило с поразительной быстротой. Впоследствии никто толком и не мог сказать, как все было. Да и трудно было поверить, как тщедушного вида солдатик смог расправиться с громилой Шванеке. Сцепившись, оба повалили стол, было слышно, как в ярости бранится Шванеке, потом он, охнув, внезапно издал совершенно не вязавшийся с его внешностью жуткий крик боли.
Молодой солдат, тут же проворно вскочив, некоторое время стоял рядом, присматриваясь к лежавшему на полу противнику, потом выпрямился и пригладил коротко стриженные волосы.
— Вот так–то, — произнес он.
Шванеке, лежа навзничь и не в силах пошевельнуться, остекленевшим взором уставился в потолок. Потом медленно закрыл рот и в отчаянии скрипнул зубами.
— Что это? Как это ты меня… — пробормотал он.
— Бог ты мой! Что вы с ним сделали? — изумился полковник.
— Да, так, ничего особенного. Сейчас оклемается. Один нехитрый приемчик джиу–джитсу. Через полчаса снова будет человеком. — Вставай! — обратился молодой солдатик к Шванеке.
Тот сначала непонимающе уставился на него, потом во взгляде появилось подобие осмысленности. И страх. Кряхтя, он стал подниматься, пару минут, мотая головой, постоял на коленях, потом, ухватившись за перевернутый табурет, с грехом пополам встал на ноги. Скрючившись от боли, он стоял перед своим противником, толком не понимая, как тот его столь молниеносно обработал.
— Портсигар верни, — спокойно произнес молодой солдат.
Еле–еле волоча ноги, словно таща на плечах неимоверно тяжелый груз, Шванеке подошел к Дойчману и протянул ему портсигар.
— Сигарету тоже, — напомнил молодой солдат.
Шванеке извлек из нагрудного кармана сигарету и отдал Эрнсту. Тот медлил.
— Берите, берите, — сказал солдат.
Дойчман последовал его совету.
— А теперь извинись, — не отставал солдат.
— Ладно, чего не бывает. Виноват, — сипло проговорил Шванеке.
— Благодарю вас, молодой человек. Вы весьма своевременно вмешались, — поблагодарил солдата полковник.
Тот медленно повернулся к нему и долгим взглядом стал смотреть на полковника.
— Вам ни к чему меня благодарить, — спокойным, чуть дрожащим голосом ответил он. — Я не из–за вас вмешался. Если бы речь шла только о вас, поверьте, я и пальцем бы не шевельнул. Вы — офицер. Поэтому сами виноваты, что оказались здесь и терпите унижения от вот таких субъектов.
Он многозначительно кивнул в сторону Шванеке, без сил сидевшего на табурете.
— Вы сами не раз играли на руку тем, кто потом упрятал вас сюда. Почему? Да потому, что вы не предприняли ничего против них, а у вас ведь была такая возможность, и не раз. Более того — вы их поддерживали — вы, офицеры!