— Стало быть, вы у нас крупный специалист по кроликам? — дружелюбно спросил он.
— По самцам.
Дойчман отвернулся. Не мог больше смотреть на это. Боже мой, думал он, он снова нарывается! Ну и экземпляр!
Беферн удивленно взметнул брови:
— Что значит «по самцам“?
— А я изучаю их, герр обер–лейтенант. Как–то одна деваха сказала мне, что я, дескать, совсем как дикий кролик. Вот я с тех пор и приглядываюсь к ним, но вот только никак не могу уразуметь, что она имела в виду.
— А тут, откуда ни возьмись, он. Просто так, взял да примчался к вам.
— Так точно. Уселся передо мной на задних лапах. И я сразу понял, что это самец.
— Почему?
— Крольчиха не стала бы садиться на задние лапы, все–таки как–никак баба, герр обер–лейтенант.
Потом на плацу произошло нечто такое, отчего даже гауптман Барт не выдержал. Распахнув окошко, он решил положить конец этой комедии:
— Прекратить!
Шванеке было приказано лечь на пузо и проползти до конца плаца и обратно. По пыли, по кухонному мусору, по проистекавшим из отхожего места 1–й роты лужам. А обер–лейтенант Беферн свистками задавал темп. После трех ходок и прозвучало спасительное «Прекратить!“ гауптмана Барта.
Беферн, даже не удостоив взглядом продолжавшего лежать в грязи Шванеке, пружинящим шагом направился в офицерский барак.
— Что это все означает, герр обер–лейтенант? — возмущенно потребовал отчета Барт, едва Беферн переступил порог его кабинета.
— Вынужден был доказывать нашему Шванеке, что человек произошел от земноводных.
— Чушь!
Беферн невольно стал по стойке «смирно“.
— И вы рассчитываете этими приемами выиграть войну?
Гауптман Барт презрительно махнул рукой. Это означало: можете идти. Или: убирайтесь отсюда к дьяволу, дерьмо собачье! Беферн все понял и стал уходить. Но уже взявшись за ручку двери, он услышал голос Барта:
— На вашем месте я не стал бы превращать этого типа в своего врага. Нам предстоит отправка в Россию… А теперь идите!
Шванеке, пошатываясь, кое–как поднялся. На перекошенном от злости и перенесенных мук лице комьями налипла грязь, на него было страшно смотреть. Тяжело дыша, он привалился спиной к стене барака.
Дойчман, сбегав куда–то, принес в кухонной миске воды. Потом стал расстегивать мундир на груди у Шванеке. Тот безучастно взирал на действия доктора, потом стал жадно, большими глотками пить воду. Недопитые остатки вылил себе на голову.
— Обер–лейтенант Беферн… — не то прошипел, не то пробормотал он.
Дойчман похолодел. Боже мой, подумал он, не хотелось бы мне сейчас оказаться на месте этого Беферна.
— Хочешь еще воды? — спросил он Шванеке.
— Благодарю, дружок, хватит. Сигарету дать?
И в ту минуту благовоспитанный и неконфликтный доктор Дойчман восхитился прожженным уголовником Карлом Шванеке. В тот момент ученый, интеллектуал до мозга костей, и преступник по структуре личности ощутили взаимную симпатию, внезапно со всей остротой осознав, что у них — да и у всех здесь присутствующих — лишь один враг, что лишь углубляло эту внезапно проявившуюся симпатию.
Инцидент с кроликом мгновенно стал достоянием всего батальона. Узнал об этом и обер–лейтенант Обермайер. История не оставила его равнодушным.
— Хотелось бы обратить ваше внимание, друг любезный, что все–таки не вы, а я — командир 2–й роты, — довольно резко заявил он Беферну. — Вам же, как адъютанту командира батальона и не обладающему соответствующими властными полномочиями, остаются лишь связующие функции.
— Этот недочеловек… — начал было Беферн, но тут Обермайер бесцеремонно оборвал его:
— Но вы, зная, что он в моей роте, тем не менее допустили в отношении его самое настоящее безобразие!
— Уж не намереваетесь ли вы ознакомить меня с моей должностной инструкцией? И проинструктировать меня, как мне ее соблюдать? — перешел в контратаку Беферн. — Ваша рота — навозная куча, дружище!
— Я передам ваши слова командиру батальона, — холодно ответил Обермайер. — И постарайтесь запомнить — я вам не «дружище“ и запрещаю вам обращаться ко мне в подобной форме. Не будь мы сейчас на войне, я просто–напросто отхлестал бы вас по физиономии!
— Господин обер–лейтенант! — выкрикнул побелевший от возмущения Беферн.