Прохладный воздух ударил мне в нос, выбивая из головы помутнение. Я кинул взгляд на землю и рассмотрел втоптанные ямки на щебне, рассудил, что это должно быть следы проводника и побежал трусцой вдоль вагонов, изредка поглядывая назад.
Миновав три или четыре вагона, я убедился, что из поезда за мной никто не отправился: ни коротышка, ни вся свора правых. Сменил бег на шаг. Думаю, уже можно расслабиться. Хотели бы догнать — сразу бы отправились. Видимо, посчитали разбитую морду шестерки (с уверенностью могу сказать, что коротышка явно не пользуется авторитетом среди них) не достаточной причиной покидать общество девиц. А может, парни просто боялись выходить наружу. Или же вопящая женщина стала более актуальной темой, чем я. Плевать.
Несколько секунд я смотрел на состав, стараясь подметить что-нибудь необычное. Выглядел поезд вполне себе стандартно: в нем было около шести вагонов-близнецов серого цвета. Тот, из которого «вышел» я, выглядел слегка новее прочих.
Все двери, как и многочисленные окна, были закрыты. Либо их точно так же позакрывали проводники, после того как сработал стоп-кран, либо они были закрыты уже изначально. Во время посадки на поезд моя голова была забита совершенно другими вещами, так что я не обратил внимание на такую мелочь.
В какой-то момент боль в голове стала слишком уж раздражающей. Хоть крови и не было, зато на виске пальцами нащупывалась большая шишка. С одной стороны меня, как Пробужденного, такое ничтожное ранение не должно особо волновать. С другой же… из меня так себе Пробужденный. Из-за атрибута «Уроборос» ауры давали двойной эффект, но требовали в два раза больше маны. Моего запаса хватало на поддержание только одной ауры за раз, увы.
А сейчас было бы неплохо активировать две ауры — малую регенерацию и пренебрежение болью. Одна ускорит естественную регенерацию организма, а другая снимет боль и притупит эмоции. Поэтому передо мной стоит дилемма — поскорее восстановиться, чтобы было легче потом, либо же убрать давящую на затылок боль, чтобы трезво воспринимать происходящее уже сейчас.
Меня очень соблазняла возможность включить Пренебрежение, но я понимал, что пока что не произошло ничего такого, что я не мог бы перетерпеть.
Так что, раздраженно выдохнув и осознав, что мне еще какое-то время придется проходить с гудящей головой, я активировал регенерацию.
Процесс наложения ауры для пробужденных был чем-то практически инстинктивным. Разумеется, контроля над аурами у нас куда больше, чем над сердцебиением или дыханием, но иногда сложно сказать, где кончается мысль о том, что неплохо было бы сейчас активировать такую-то ауру, а где начинается сама её активация.
По телу разнеслось легкое пощипывание, я закатил рукава своей толстовки и убедился, что все работает. Рисунки целебного растения, которое напоминало виноградные лозы, отсвечивая зеленым, обволокли запястья. У каждой ауры была своя стилистика в плане этих самых узоров, однако конкретные рисунки на каждом носителе были уникальны, подобно отпечаткам пальцев. Их количество, размеры, форма и местоположение варьировались от множества факторов, вроде силы носителя, мастерства владения, его возраста и даже настроения. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как по телу начинают расползаться краски, словно какое-то живое тату. Жаль только показывать их кому-либо кроме членов моего клана было нельзя, ведь это самый простой способ понять, что перед тобой пробужденный и что у него за сила.
Свечение угасло, остались лишь рисунки, что свидетельствовало о том, что использование навыка завершилось и сейчас он пассивно ускоряет процесс регенерации. Стряхнув вниз рукава кофты, я двинулся дальше. Похоже, я как раз уже достиг головы поезда.
Локомотив выглядел довольно странно, массивная основа цилиндрической формы плавно переходила в острый, исполинских размеров нос, покрашенный красной краской. Выглядело всё это дело довольно внушительно, особенно вблизи.
«Странное решение,» — подумал я, — «Словно его отцепили от какого-то древнего поезда начала прошлого века и поместили таскать, может, и не самый новый, но уж никак не соответствующий ретро-стилистике первого вагона состав.»
Схватившись рукой за поручень, я подтянулся вверх, на угольного цвета платформу, и принялся вглядываться внутрь. Пыльные окна мешали что-либо нормально рассмотреть, виднелись только смутные очертания каких-то рубильников и бесчисленных ручек. Подойдя к двери в кабину, я еще какое-то время пытался хоть как-то сформировать в голове то, что хочу сказать персоналу, но в итоге понял, что, как ни укладывай слова, смягчить произошедшее не получится.